проложены провода. Надо сказать, что под студию Вишня заточил абсолютно все помещения в этой квартире: крохотную спальню – там всегда свисал с люстры микрофон. На кухню вела коса с двумя микрофонными и одной контрольной линией – записывая такую группу, как АВИА, он задействовал всю жилплощадь. Я еще тогда смеялся, вопрошая – почему в туалете нет ни микрофона, ни розетки для гитары – безобразие… Даже большая комната, в которой была аппаратная, была разделена стенкой с небольшим окном. Обычная городская квартира имела совершенно монстроидально-технологический вид.

И вот, допела Джоанна свою песню на английском языке, и Вишня позвал её в микрофон заслушать результат. Девушка скинула уши и рванула дверь в микрофонную на себя, а открывалась она вообще наружу… в общем, заклинило дверь. Я то сидел на кухне, и вот слышу крики, типа “шортова двер, я немагу открыт двер”. Явился на подмогу, тык-мык… никак. И тогда Лёшка разбежался и в сердцах двинул злополучную дверь своим мощным плечом. Она слетела с петель, погребла под себя американскую диву, а поверх всего этого – Вишня на двери лежит, Джоанна из-под двери благим матом орёт “yourbanny potap”…. Весело, в общем записи у него проходили…

Джоанна «Стингрей»

А тут приехали мы с Лысковским к Алексею, привезли ему Корг М1, и решили отметить успешное окончание записи клавиш в альбоме. Коле еще не было 21 года, выглядел он совсем юношей, и мне приходилось давать ему свой паспорт, чтобы обмануть пристальных продавщиц. Коля вернулся с вином, но… без моего паспорта. Искали-искали, ходили-бродили – всё впустую. Сидим, как побитые собаки – ни пить, не есть не хочется. То есть: ни гостиницы тебе, ни самолёта, и не дай бог пьяного в метро документы спросят… каюк.

Вишня неунывающе стал нас подбадривать: мол, ничего страшного, развесим объявления, дадим телефон, вознаграждение – вернется паспорт. Помню еще, как посмотрел я на него тогда – как на идиота… Каково же было мое удивление, когда спустя пару дней он позвонил нам в Купчино и предложил приехать за паспортом – он и вправду завесил все стены района своими объявами и купил нашедшему, бутылку самого дорогого коньяка.

На следующий день, после записи рауткиного вокала, я отправился к Лёшке, купив по дороге бутылку настоящего итальянского Муската. Вишня сразу же его в холодильник, а сам принялся колдовать что-то мясное – о кулинарных способностях Вишни уже тогда ходили легенды – их часто любили рассказывать между собой проголодавшиеся рокеры, вхожие к нему в дом. И вот, мясо уже готово, разложено по тарелкам, по среди стола стоит Мускат, дыша холодным паром… звонок в дверь.

Вишня нехотя пошёл открывать – а это Андрей Заблудовский из группы Секрет: накануне у них были какие-то телесъёмки, которые прошли очень успешно, по поводу чего Андрей имел совсем неблагополучный вид. Увидав на столе парящий Мускат, он зашевелил бровями и посмотрел на меня так, что все слова были излишни. Андрей даже не подумал воспользоваться бокалом – настолько ему было хреново. Так хреново, что когда он закончил свой оживляющий глоток – вина в сосуде оказалось пять сантиметров ото дна. Но послушать Забла было занятно – ведь он был уже фактически эстрадной звездой, много ездил, много интересных историй пережил. Они стадион уже на сольники собирали. Мы находились в совершенно разных мирах, и было очень интересно узнать, как там…

Время записи подходило к концу, и на этапах вокала и сведения Тропилло практически каждый день появлялся в студии и смотрел, слушал, как всё у нас выходит. Было видно – он волновался, ведь эту запись пробил и организовал он, на государственные деньги. Ему и ответ было держать. Ведь мы ко всему прочему ещё были первыми, после запуска нового оборудования. Морозов то и дело записывая нас, читал мануалы от приборов, стоящих в стойке – листал, перелистывал, делая карандашом какие-то ремарки. Мы играем – он читает. А что еще делать такому человеку, как Юрий Морозов, в то время как пишутся такие люди, как мы…

Впервые мы с Рауткином не пели в один микрофон. Обычно мы именно так и делали, когда писались у Тропилло, каналов не хватало – их было всего восемь. А тут – двадцать четыре. У нас была возможность попробовать несколько вариантов исполнения вокала: только Рауткин, мы вместе, и только я. Были и такие… но самые удачные получались, когда мы пели с ним контрапунктом – построчно. В “Стремя и люди” это была “Мать порядка”, а в “Свободы захотели” – “Поднимайся народ, на бой с идолищем поганым”. Записывая “Девушка и вампир”, Олег споткнулся на одном куплете, слышу – губами шевелит, приноравливается. Говорит – нет, не для меня этот абзац – давай ты. А мне это даже в голову не приходило – что эту песню он не споёт и придется мне.

Еще мы решили на этом альбоме продублировать наш культовый номер 83-го года “Русская народная”. Переписать и послушать, как он будет звучать с тем уровнем игры, который мы к тому времени достигли, да на мощной аппаратуре, внезапно упавшей к нам под ноги прямо с небес. У Олега весьма окреп голос к тому времени: в 83-м это был хулиганистый подросток, а теперь – матёрый мужик. Многие тогда ставили под сомнение этот римейк, не всем пришлась по душе новая версия. На мой взгляд получилась хорошо. Они просто совершенно разные “русские народные”. Фразу “а чудо-девы русские красивы и нежны” решили записать женским голосом, а когда встал выбор – что тут гадать, ведь у Лёшки Вишни была жена Лена, которую тот использовал порой, в таком аспекте, и надо сказать – весьма успешно. Она приехала в студию и эту фразу исполнила.

Спели альбом быстро. Уж, по крайней мере, не так, как в наши дни пишут две недели один сраный вокал, и записать не могут. Я это кожей своей чувствую, вижу все патологии. По большому счету – уже шестнадцать лет я буквально живу в Тропилловских студиях, и на моих глазах и ушах всё и происходит. По сравнению с теми временами, музыканты стали ленивы и вальяжны, все на машинах и понтах, им некогда думать о высоком – они кормят свои семьи и больше заботятся о лицевой части своего имиджа, чем о творимом. Деньги есть – будут переписывать двести раз по слову, строчке, пока не получат результат. Подобный подход сильно расхолаживает