Мне хочется отсюда. Далеко-далеко. И еще, если я научусь, может, мне удастся подружиться с крутыми парнями в Святом Габриэле. Опускаю мешок на лицо, задерживаю дыхание. Подталкиваю мешок ко рту, вдыхаю немножко.

— Говорил же, что пробовал.

Передаю ей мешок обратно.

— Подойди-ка, помоги мне встать.

Лежа она выглядит даже толще, чем обычно. Подползаю. Голова кружится. У-у-у. Пытаюсь поднять эту тушу. Да, ну она и тяжеленная! Богом клянусь, что целая тонна. Две тонны Тесси из Тенесси. Толстякам лучше не ложиться, они от этого кажутся еще жирнее, а потом пойди их подними. Смеюсь.

— Ты чего ржешь?

И сама смеется.

В голове стучит. Она тяжелая. И одновременно легкая, и кружится. Смешно.

— Ты мне тоже помоги, — говорю.

— Помогаю.

Тяну всем своим весом, но Тереза ни с места. От усилий голова кружится еще больше, все плывет. Бросаю это дело, и тут она резко дергает меня вниз, прямо на себя. Вытягиваю руки, чтобы не треснуться головой, и они попадают ей на сиськи.

— Да блин горелый! — ору я.

Совсем обалдела. Обхватила меня руками, крепко-крепко. Первый раз потрогал сиськи. Она все хохочет. Я остаюсь, где есть. Сжимаю их немножко. Она хочет со мной потискаться. Но я еще никогда такого не пробовал. Поцелуйчики — это да. Но если она позволяет мальчишкам себя гладить, поцелуйчиками не отделаешься.

Мне она не нравится. В смысле, моей подружкой она никогда не будет. Ни за что! Но если я сейчас уйду, она раззвонит, что я отказался ее тискать. Девчонку полагается тискать, даже если она страхолюдина: не потискал — значит, ты полный козел. Но если я потом скажу, что тискался с Терезой Макалистер, все будут надо мной прикалываться, потому что она тупая страхолюдина. Куда ни кинь, везде клин. С другой стороны, разберусь хотя бы, как это делается.

— У тебя есть подружка? — спрашивает.

— Да.

— А вот и нет. Кто?

— Джеки О’Халлоран.

— Кто такая?

— Я с ней на дискотеке на Фолс познакомился.

Откуда ей знать, что это моя бывшая учительница миссис О’Халлоран: в нашу школу ходили только мальчишки.

— А как это ты попал аж на Фолс? — спрашивает.

— Меня папа отвез.

— Во врать-то!

Ну, соврал. И думал, что она мне поверит.

— Короче, в Ардойне у тебя подружки нет? — не отстает Тереза.

Это как понимать: можно, чтобы у тебя было две подружки, если они живут в разных местах? Лежа сверху, никак не получается отвести от нее лицо. Она, кстати, не такая страшная, как я всегда думал. В смысле, если бы это была не Тереза Макалистер. Если бы я с ней не был знаком, то решил бы, что с виду она ничего. И, похоже, я ей нравлюсь. Я еще никогда никому не нравился.

Опускаю руку ей на ногу. Решил, раз так, попробовать как можно больше разных вещей. Я сейчас могу делать все, что хочу, потому что это ж Тереза. Она молчит. Я провожу рукой по ее ноге, дотрагиваюсь до ее попы.

— Отстань, блин!

Отталкивает меня со смехом. Я корчу гримасу — это, мол, была шутка. Она хохочет еще громче.

— Вон, смотри туда.

Указываю пальцем. Она смотрит, а я снова кладу руку ей на попу.

— Отстань! — взвизгивает она и хохочет.

Я отдергиваю руку и изображаю на лице: «Что это было? Что тут случилось?» Ей от этого ужасно смешно. Смотрю, не идет ли кто. Я, конечно, собираюсь сделать очень плохую вещь, но будет еще хуже, если меня застукают за этим делом с больной на голову.

— Кто-то идет, — говорит она.

— Где? — Начинаю в панике озираться. Она хватается за моего дружка. — Ты чего? — Подскакиваю и начинаю качаться.

Она хохочет как сумасшедшая. Ей от всего смешно. Интересно, она хоть иногда перестает смеяться? Голова кружится. В ней стучит молот. Что я делаю? Киллер. Я же пришел сюда ради Киллера. А что теперь? Это клей. Это все клей. Я же хороший мальчик.

Шатаясь, бреду прочь. Слышу ее шаги сзади. Оборачиваюсь. Она бежит следом. Решила, что это игра.

— Иди на фиг!

Перехожу поле. По дороге голова проясняется, теперь можно и бежать — вдоль холма Брэй, мимо сожженной угнанной машины. Какие-то мальчишки катятся вниз по склону, вместо санок у них крышка от капота. Они никогда не возьмут меня в игру. А Тереза того и гляди догонит и опять привяжется.

Как я мог это сделать? Что на меня нашло? Пусть только попробует кому-нибудь сказать, что я ее тискал, — убью на месте. Скажу, что она просто врет. Да и кто ей поверит?

Я ее, конечно, потискал, но. В трусы ей я не залезал. И все же. Я трогал девчонку за попу. Рассказать бы про это парням. Они решат, что я такой же, как они. А вот про то, что я нюхал клей, я никому не скажу. А то меня тоже объявят больным на голову.

Смотрю с угла улицы, как Мелкая играет с другими девчонками. Как мне самому хочется с ней поиграть! А она по мне даже не скучает. Я, признаться, думал, что она попробует со мной помириться. Я дважды выходил из-за угла, чтобы она видела, что я здесь. Я уверен, что теперь уже могу ей все рассказать про Киллера. Я ей могу доверять. Мы — лучшие друзья. Особенные брат с сестрой. Я телепатирую: «Подойди сюда, Мэгги. Прости меня». Не работает. Неужели я все испортил? И дар утрачен навеки?

Выхожу из-за угла, громко кашляю. Она смотрит на меня. Я отвожу глаза. Теперь она точно знает, что я попросил ее подойти. Но не подходит. Ну и ладно. Пинаю стенку. Пробегаю прямо сквозь стайку девчонок, глядя прямо перед собой — пусть видят, что мне на них совершенно наплевать. Так-то! Прямо в дом. Слышу, на кухне возится Ма. Видимо, у нее на работе перерыв.

— Мамуля! — кричу я. — Твой любимый сын пришел!

Тут у меня отваливается челюсть — на кухне сидит дядька, на голове у него полиэтиленовый пакет, а по лбу сбегают две темные струйки.

— Ты теперь еще и парикмахер, мам? — спрашиваю.

— Да, сынок, не волнуйся, — говорит она.

Сколько же у нашей Ма разных работ?

— Как жизнь, Микки? — спрашивает дядька.

Откуда он знает мое имя?

— Нормально, — отвечаю.

А, это же Давно Пропавший Дядя Томми, который из ИРА. Он бороду сбрил.

— Ну, давай, иди на улицу, — говорит Ма и подталкивает меня.

Отрывается отдела, берет с камина кошелек.

— Мамуль, я не хочу больше играть