– Отлично, значит, мне не придется выступать перед тобой сречами. Твоя мать превратила в ад не только собственную жизнь, но и жизнь несчастногомальчика. Я искренне надеюсь, что он не погиб, смог пережить весь этот ужас истал приличным человеком. Теперь тебе понятно, почему я избегал разговоров отвоей семье?

– Понятно. Наличие в роду сумасшедших настораживает. Припервых признаках безумия я постараюсь оказаться ближе к психушке.

– Чушь. Семейное предание – это просто семейное предание. Агибель твоих родных – трагическая случайность. Если ты будешь помнить об этом,материнское безумие тебе не грозит.

– Мама наверняка не стала бы выбрасывать личные вещи сестры.Фотографии точно оставила бы на память.

– После гибели твоих родителей я собрал все фотографии вкоробку, посмотри на антресолях, она должна там быть.

Я точно знала: фотографий на антресолях нет, по крайней меретех, где запечатлен Алекс или его отец. Но говорить об этом дяде Леве не стала:как бы он не счел это первым признаком безумия.

– Алекс – это производное от Александра?

– Да, его полное имя Александр Олегович Савельев. Каквидишь, дьявол просчитался, точнее, твоя мать не того подозревала.

«Как будто среди русских и людей прочих национальностей малоубийц, психопатов и другой пакости», – хотелось возразить мне, но я опятьпромолчала. Улыбнулась и предложила:

– Давай пить чай.

Устроившись на диване в своей комнате, я размышляла обуслышанном. Мысль о недавнем звонке не давала покоя, но теперь слова «Алексвернулся» воспринимались мной как довольно зловещие. Я попыталась найти ответына два вопроса: кто звонил и с какой целью? Допустим, цель благородная:предупредить об опасности. Тогда вряд ли это сам Алекс. Знает о немограниченный круг людей, не считая меня и дяди Левы, в основном друзья детства.Ну, еще разве что их родители и соседи по даче. Если подумать, народу наберетсяне так мало. Но с какой стати им вдруг вспоминать о мальчике, которыйпятнадцать лет назад бесследно исчез? А если звонивший вовсе не тот, кто помнитего ребенком, а человек, столкнувшийся с ним позднее и узнавший о его замыслах?Стоп. О чем я сейчас подумала? Алекс мой троюродный брат, год живший в нашей семье.Это факт. Все остальное домыслы.

Другой вариант: цель звонившего отнюдь не благородна, онхочет запугать меня. Мол, обидели хорошего парня, а теперь тот вернулся и вампокажет. Звонок адресовался мне: дядя Лева дважды брал трубку, но заговорилитолько на третий раз, когда трубку сняла я. С какой стати меня запугивать? Мнебыло тогда пять лет, и участие в событиях я принимала минимальное. Однакопозвонили.

Я постаралась вспомнить, как звучал голос звонившего. Тихийшепот, едва слышный. Это был мужчина, и он был напуган.

Подумав еще немного, я набрала номер Алексея.

– Надо встретиться, – сказала со вздохом. Он не сталзадавать вопросов.

– Через двадцать минут на углу твоего дома.

Предупредив дядю Леву, что пошла прогуляться, я покинулаквартиру. В переулке, который выходил на проспект, стояла «БМВ». Окно состороны водителя было приоткрыто, Алексей курил, ожидая меня. Во взгляде нилюбопытства, ни иных чувств, сплошное олимпийское спокойствие.

– Только не начинай сразу крутить пальцем у виска, –предупредила я, садясь рядом с ним, и поведала историю семейства. Сначалалегендарную ее часть, а потом ту, что касалась Алекса.

Крутить пальцем у виска Алексей не стал, слушал неперебивая, а потом спросил:

– Говоришь, пацан исчез? И он слышал весь тот бред, что неслатвоя мамаша?

– Можно о маме поуважительней?

– Мама – это святое, – кивнул он. – Даже если онас придурью. Вопрос: почему ты вдруг вспомнила об Алексе сегодня, а не вчера, кпримеру?

– Потому что как раз вчера неизвестный позвонил мне исказал: «Алекс вернулся».

– А ты мне, часом, не вкручиваешь? – усмехнулся он.

– Зачем мне это?

– Причин может быть сколько угодно. От «запудрить мозги» дожелания пошутить. И то и другое не приветствуется.

– Я помню: ты, не дрогнув, превратишь мою физиономию вкровавое месиво.

– Правильно запомнила. Хорошо, пацанчиком я поинтересуюсь.Где ты, говоришь, он жил до того, как умерла его мать? – Я назвала город.Алексей кивнул, о чем-то размышляя. Стало ясно, что, несмотря на весь показнойскептицизм, история его заинтересовала. – Ну что, красавица, топайдомой, – буркнул он минут через пять. Я попыталась презрительным взглядомдать понять, что о нем думаю, но, должно быть, в этом не преуспела: к моемувзгляду он остался равнодушен.

Вечером мы встретились с Настей и Толиком (Мартин, конечно,чуть позднее к нам присоединился), и я как бы невзначай заговорила об Алексе.Начала с воспоминаний детства, потом приплела свой сон, утаив вчерашний звонок.Настя Алекса совсем не помнила, о чем сразу и заявила. Толик моему вопросуудивился.

– Конечно, я его помню. Хороший парень, для него мы былималышней, но он дружил с нами, хотя заводилой не был. Играл часами на скрипкечто-то очень грустное. А вообще был веселым и компанейским. Учил нас плавать,сам чувствовал себя в воде как рыба.

– У тебя не осталось его фотографий? – спросила я.

– Нет. Точно нет. После похорон Вики я смотрел свой детскийальбом. Я думаю, если они и были, мама их куда-нибудь убрала. Когда твои близкиепогибли, она провела со мной беседу о том, что я должен щадить твои чувства и,по возможности, не напоминать тебе о родне. Уверен, Кешку она тожепроинструктировала. Кстати, с Кешкой Алекс общался куда больше, чем с нами, яимею в виду себя и твоих братьев. Кешка тогда воспылал любовью к музыке, иАлекс показывал ему аккорды на гитаре. Вот сейчас вдруг вспомнилось, как твойотец дал Алексу фотоаппарат и мы пошли на речку. Точно, у меня и фотографиисохранились: ты сидишь на лодке, а я и Кешка рядом. Я сказал Алексу, давай итебя щелкнем, но он ответил, что на фотках выходит каким-то уродом.Странно, – пожал Толик плечами. – Мне всегда казалось, что я хорошопомню свое детство, а на поверку выходит, не помню почти ничего.

– Память дырявая, – усмехнулась Настя. – Нам сБелкой было по четыре года, но тебе-то одиннадцать.

– А ты хорошо себя помнишь в одиннадцать лет? – съязвилТолик.

– Ну... я тогда впервые влюбилась в парня из 8-го «Б» и дикострадала. Мартин, а ты помнишь свою первую любовь?

– Любовь – да, девочку – нет. Это было в детском саду.Кажется, ее звали Наташа.