– Спал и ничего не видел. Считал, что мать была дома.Проснулся от ее крика, выскочил на лестницу, позвонил в «Скорую»... Меня тогдапоразило его странное спокойствие. Он сидел в гостиной и не торопясьрассказывал мне, как нашел мать. Я решил, парень просто не понимает, чтослучилось. Приехала его тетка, он так же спокойно все рассказал ей. Труднообъяснить, почему это так засело в моей памяти. Может, я тогда был еще слишкоммолод... слишком впечатлителен. Смерть Савельевой признали несчастным случаем,а пацана забрала тетка. Через пару лет после этого я по службе пересекся содним полковником ФСБ, зашел разговор о нашем городе, вот тогда я и узнал обэтом Савельеве. Об отце. А шесть лет назад стали расширять дорогу, онапроходила рядом с домом, где они тогда жили. Дом после гибели матери продали.Так вот, дорога пересекала их бывший участок в том самом месте, где у них былгараж. Новым хозяевам выплатили компенсацию, а гараж снесли. Под гаражомоказалось помещение, о котором новые хозяева не догадывались. Пол был залитцементом, а когда его вскрыли... Зрелище было не для слабонервных. Три трупа.Женщины. Судя по останкам, смерть приняли мученическую. Что-то за пределамичеловеческого воображения. Установить, что за трупы, так и не удалось. Скольколюдей ежегодно бесследно пропадает, вам наверняка известно. Гараж был построенСавельевым после того, как он купил дом.

– Вы хотите сказать...

– Я хочу сказать, что он был не просто наемным убийцей, онбыл настоящим маньяком, ублюдком, которому нравилось мучить людей. Следствиепотопталось на месте и затихло. А я решил узнать, что произошло с сыномСавельева, так, на всякий случай. Родственники, приютившие его, почти в полномсоставе погибли, а пацан исчез.

– И что вы об этом думаете? – помедлив, спросилАлексей.

– Что я думаю? – Геннадий Викторович пожалплечами. – Семнадцать лет назад в городе велась настоящая война междубандитскими группировками. Главарей двух банд пристрелили. Тот самый полковникбыл уверен: это дело рук Савельева. Оба бандита знали, что за ними идет охота,и проявляли максимальную осторожность. Меня в его рассказе поразила однадеталь: в обоих случаях неподалеку от места убийства видели пацана, подросткалет двенадцати. Конечно, его искали как возможного свидетеля, но не нашли.

– Вы что, хотите сказать... – впервые подала яголос. – Убийцей мог быть ребенок?

Геннадий Викторович в очередной раз пожал плечами:

– Я вам излагаю факты, ваше дело сделать выводы.

– Но это невероятно, как вы себе представляете...

– Помолчи, – шикнул на меня Алексей, и я подавиласьсловами.

– Я еще раз повторяю, оба бандита ожидали покушения,проявляли максимальную осторожность. Матерые преступники, прошедшие огонь иводу, кого бы они подпустили к себе? Возникает вопрос: кого они никак неожидали увидеть в роли своего палача?

– Вы подозреваете, что Александр убил свою мать? –помолчав, задал вопрос Алексей и сам ответил: – Допустим. А причина?

– Учитывая то, что она ночью уезжала из дома, и то, чтопотом сказала сестре... вряд ли она нашла тайник в гараже, даже если нашла, чтос того? Трупы были закатаны в цемент, обнаружить их она точно не могла.Остается одно: она проследила за своим сыном и узнала то, что знать не должна.Некую тайну, стоившую ей жизни. Я так понял, если вы всем этим интересуетесь,пацан успел себя проявить? – Алексей кивнул. – Тогда я вам незавидую. Что ж, мне пора. – Он поднялся. – Рад, если смогпомочь. – И ушел.

Садясь в машину, я спросила:

– Ты думаешь, Испанец и есть мой троюродный брат,исчезнувший пятнадцать лет назад?

– Я думаю, что был прав, решив отправиться к тебе. Еслипринять версию этого мента, что Савельев использовал своего сына, подготавливаяликвидацию главарей бандитов...

– Если верить ему, Савельев маньяк, который пытал своихжертв и закатывал их в цемент, чтобы трупы не обнаружили.

– Киллер не психопат, – покачал головой Алексей. –То есть психопат, конечно, но по-своему. Маньяки слышат голоса или впадают вярость при виде женской заколки для волос. Для киллера убийства – это работа. Иникаким голосам тут не место. Понимаешь разницу?

Я слушала, хмурясь и пытаясь понять, что меня вдругнасторожило.

– Почему ты сказал про заколку? – спросила я.

– Что?

– Ты сказал, маньяки впадают в ярость при виде заколки дляволос.

– Точно, или из-за другой подобной ерунды. А чтобыпродержаться десять лет в киллерском сословии, ни разу не проколовшись, надобыть очень умным, хладнокровным и расчетливым сукиным сыном. О нашем киллереизвестно только одно: кличка Испанец. Все остальное – слухи. От себя могу добавить,он наглый ублюдок, а еще везунчик.

– Слушай, кто ты? – не выдержала я.

– В каком смысле? – удивился Алексей, удивление былофальшивым, да он и не особенно старался. Он смотрел вперед, лавируя вбесконечном потоке транспорта, а я некстати подумала: «С какой ловкостью онуправляет машиной, я бы даже сказала, с изяществом, как бы нелепо ни звучалоэто слово в применении к такому типу».

– Мы только что говорили о киллере, опасном, наглом иизворотливом, это не способствует моему душевному спокойствию. Тем более что японятия не имею, кто оказался у меня в компаньонах, могу ли я тебе доверять и вкаких пределах.

– А... вот ты о чем. – Алексей достал из бардачкаудостоверение и сунул его мне в руки. Заглянув в него, я поняла только одно:фамилия Алексея действительно Маршал.

– И что? – усмехнулась я.

– Тут же все сказано. Охранное предприятие. Я начальникслужбы безопасности.

– Совсем как Савельев, – вспомнила я некстати, моегодоверия это отнюдь не укрепило.

– Ага. В таких конторах работают либо бывшие менты, либобывшие бандиты.

– И к какой категории относишься ты?

– А ты попробуй догадаться, – усмехнулся он.

На выезде из города мы остановились на бензозаправке. Покапарень в оранжевом комбинезоне заправлял «БМВ», Алексей прогуливалсянеподалеку, разговаривая по телефону. Когда вернулся в машину, лицо еговыглядело недовольным.

– Есть новости? – спросила я на всякий случай, неочень-то рассчитывая на откровенность.

– Есть, – кивнул он и замолчал. Я тоже к разговорам нетяготела, слишком многое требовалось обдумать. Где-то через полчаса Алексейпервым нарушил молчание:

– Ты говорила, что твой брат утонул...

– Да, за год до того, как погибли мои родители.