— Ханна. О, Боже. Нет. — Его голова ненадолго откинулась назад, из него вырвался смех. — Что случилось?

— Наши родители были на Средиземном море, поэтому мы пошли к соседям, а они были во Франции…

— Ах, да. Типичные соседские проблемы.

Она фыркнула. — Поэтому их ландшафтный дизайнер предложил подвезти меня и Пайпер, которая описалась от смеха, в кузове своего грузовика. — Она едва могла сохранить ровный голос, так велико было желание хихикать. — Нас отвезли в ближайшую больницу в кузове пикапа, а губная гармошка была прижата к моему лицу. Каждый раз, когда я выдыхала, гармошка играла несколько нот. Люди сигналили…

Всё его тело тряслось от смеха, и Ханна могла сказать, что он наконец-то полностью расслабился. Сексуальное напряжение не ушло полностью, но он отложил его на время. — Что они сказали в больнице?

— Они спросили, принимаю ли я заявки.

Он и раньше смеялся, но теперь он упал назад, звук был грохочущим и безудержным. Ханна вскрикнула, когда матрас просел, и она без предупреждения перекатилась на него. Она оказалась распростёртой, прижавшись бедром к его животу, её верхняя половина была повёрнута так, что их груди оказались прижаты друг к другу.

Смех Фокса утих, когда он понял их положение.

Их рты были всего в дюйме друг от друга, и Ханна хотела поцеловать его. Ужасно. Его потемневшие глаза говорили о том, что он хочет того же. Если быть честной, то ей хотелось опуститься на его бёдра и сделать гораздо больше, чем просто поцеловать. Но она послушалась своих инстинктов, тех же самых, к которым прислушалась днём, и сдержалась, отстранившись так, что они больше не соприкасались, а её голова покоилась на его подушке. Фокс наблюдал за ней из-под опущенных век, его грудь поднималась и опускалась, затем он осторожно устроился напротив неё, положив голову на другую подушку. Как будто следуя её примеру.

Они оставались так некоторое время, несколько минут прошли без единого слова. Как будто они привыкали к совместному пребыванию в постели. Быть настолько близкими и родными без груза ожиданий. Ханне было достаточно просто лежать рядом с ним, и Ханна хотела, чтобы он это знал. Она не могла избавиться от ощущения, что ему важно знать, что между ними ничего не должно произойти, чтобы это время вместе было стоящим.

— Хорошо… — начал он, пристально глядя на неё. — Я полагаю, что мы дошли до этого.

Ханна не двигалась. Даже не сглотнула.

Фокс подвинулся на кровати, протянул запястье, на котором был надет кожаный браслет. — Это принадлежало моему отцу. Он работал на побережье. Тоже рыбак. Он женился на моей матери после того, как она забеременела мной, но брак не продлился дольше нескольких довольно несчастных лет. — Он покрутил запястьем, заставив кожу немного повернуться. — Я ношу это, чтобы напоминать себе, что я точно такой же, как он, и это никогда не изменится.

* * *

То, как он это сказал, заставило её отшатнуться. Или выдать отрицание.

Но она лишь выдержала его взгляд и терпеливо ждала, упёршись кулачками в его подушку, с опухшими от слёз глазами и ртом. Милая, сострадательная и необычная. Единственная в своём роде. И её заинтересовала эта душещипательная история?

Что, черт возьми, это вообще было? Разговор по душам в темноте с девушкой? Его изголовье сейчас должно было отломиться от стены. Она должна была кричать ему в плечо, рисуя кровь на его спине. Загнанный в угол зверь внутри него залаял, умоляя его отвлечься. Потянуться к её платью, перетащить её через кровать и навалиться на неё сверху, чтобы у неё закружилась голова от его языка во рту.

Однако оружие у него отобрали. Она обезоружила его сегодня днём.

Никаких доспехов. Нечем защищаться.

И часть его души ненавидела то уязвимое состояние, в котором она его оставила. Перила его корабля исчезли, не было барьера, который мог бы удержать его от падения в бушующее море. Он не хотел такой близости. Ему не нужны были ни сочувствие, ни жалость, ни понимание. Он просто продолжал беречь рану. Притворяться, что её нет. Кто она такая, черт возьми, чтобы приходить и срывать повязку?

Она была Ханной. Вот кто.

Эта девушка, которая не хотела заниматься с ним сексом — и всё же была заинтересована. Лежала в его постели, желая узнать о нем больше. Никаких признаков осуждения. Никакого нетерпения. Никаких движений. И как бы он ни возмущался вторжением в свой внутренний ад, Господи, он чертовски обожал её, хотел дать ей всё, что она пожелает. Так сильно, что это жгло.

“Я ношу это, чтобы напоминать себе, что я точно такой же, как он, и это никогда не изменится.”

Когда его слова повисли в воздухе, он засунул руку под подушку, убрав браслет с глаз долой. — Я никогда не делал сознательного выбора, чтобы быть похожим на него, я просто был им. Даже до того, как я когда-либо был с девушкой, все относились ко мне так, будто… опыт был неизбежен. Что-то в моём характере, в том, как я выгляжу, наверное. Родители моих одноклассников всегда говорили: "Осторожнее с этим. У него дьявол в глазах. " Или: "Это тот, о ком тебя предупреждает мама". Когда я был младше, это не имело смысла, но когда я стал старше и начал понимать поведение моего отца с женщинами, я всё понял. Моя учительница в шестом классе говорила: "Он будет сердцеедом". Все смеялись, соглашались и… Слушай, я не помню точно, когда это началось, только то, что, в конце концов, я принял этот образ, когда учился в старших классах, пока не наступило размытие. Просто гребаное пятно тел, лиц и рук.

Он вдохнул и выдохнул через нос, набираясь смелости, чтобы продолжать. Чтобы полностью раскрыть себя перед этой девушкой, чьё мнение так важно для него.

— Когда я был старшеклассником, мама отправила меня на выходные к отцу. Он пытался связаться со мной, посылал открытки и всё такое. У них не было официальной договорённости, она просто думала, что он заслужил шанс. И… после пары дней у него дома, я понял. Я понял, что не хочу быть таким, как он, Ханна.

Некоторые детали он держал при себе.

Он уже чувствовал, что все эти грязные объяснения его образа жизни развращают Ханну. Этой дорогой, у которой в голове полно песен и обещаний, не нужно было, чтобы его прошлое занимало место в её сознании. Они лежали на противоположных концах кровати, как две стороны луны — одна тёмная, другая светлая — поэтому он не стал рассказывать ей о вращающейся двери женщин, которых он видел входящими и выходящими из квартиры своего отца в те выходные. Или о звуках, которые он слышал. Флирт, драки и удушливый запах травки.

Фокс тяжело сглотнул, умоляя пульс замедлиться. — В любом случае.

Прошла целая минута, пока он пытался собраться с мыслями. Он не был уверен, что сможет объяснить остальное, пока Ханна не провела рукой по кровати и не сцепила их пальцы. Он вздрогнул, но она удержалась.

— В любом случае, — продолжил он, стараясь не обращать внимания на тепло, распространяющееся по его руке. — У меня всегда были хорошие оценки, веришь или нет. Наверное, за это надо благодарить Брендана. Он всегда затаскивал меня в учебные группы и заставлял делать с ним флэш-карточки.