на прослушку резиденции Дженнаро Анджуло в доме 98 по Принс-стрит, и его многочисленным сотрудникам приходилось работать сутки напролет. И в этот самый момент на горизонте появился Сархатт, который посмел поставить под сомнение основной источник информации отдела по борьбе с организованной преступностью – Уайти и Стиви. В довершение ко всему Моррис чувствовал, что теряет контроль над своенравным «джокером» этого отдела – хитроумным и обладающим множеством полезных связей Джоном Коннолли.

Коннолли был зол на Морриса за его идиотскую выходку на той летней вечеринке, и Моррис попытался хоть как-то загладить свою вину перед ним. Во время расследования об утечке информации он умолчал в своем отчете, что Коннолли тоже знал о «жучке», причем задолго до того, как Моррис так некстати раскрыл свой рот в той злополучной беседе. Отчет Морриса избавил Коннолли от попадания во внутренний список агентов ФБР, подозреваемых в утечке информации. Но Коннолли, с его напыщенностью и пылким нравом, все сильнее подавлял своего босса-интроверта. «Мне следовало сказать ему нет, – признавал позже Моррис. – Но мне не хотелось опять его провоцировать». И разгребая кризис, устроенный собственными руками, Моррис все больше опасался связей Коннолли, среди политиков (с мстительным Билли Балджером) и среди его «земляков» из Южного Бостона (с опасным Уайти Балджером).

В конце 1980 года, когда внутреннее расследование ФБР перешло от рассмотрения возможной утечки к более опасной проверке самого Балджера, Моррис пошел на поводу у Коннолли, стараясь трансформировать риск, с которым они оба столкнулись, в нечто напоминающее старое южнобостонское противостояние «свои против чужих». Чтобы развеять подозрения Сархатта, Коннолли и Моррису требовалось доказать, что Балджер и Флемми были бесценными активами, которые полиция штата пыталась уничтожить исключительно из зависти. «Да вы только посмотрите на потенциал Балджера, – призывали они свое руководство. – Все это в полной мере компенсирует ущерб от его темных делишек». Агентам нужно было заставить Сархатта поверить в это во что бы то ни стало.

Будучи новым человеком в городе, Сархатт быстро понял, что шумный и суетливый Бостон совсем не похож на последнее место его службы, сонный Ноксвилл, штат Теннесси. За двадцать лет работы в Бюро он еще никогда не сталкивался с такой запутанной историей предательства. Тем не менее Сархатт был настроен докопаться до истины. Чуть ли не единственный во всем ФБР, он считал О’Донована из полиции штата честным парнем, которого подставили. В попытке выяснить, как на самом деле обстоят дела, Сархатт продолжал требовать более осмысленных ответов от Морриса, каждый раз получая в ответ далекие от реальности отписки. После нескольких недель внутренних расследований и корявых отчетов Сархатт начал все яснее намекать на возможное «закрытие» статуса Балджера. Если полиция штата знала о связях Балджера с ФБР, беспокоился он, тогда об этом известно и всем участникам встречи в отеле «Рамада инн». А уж если все ответственные лица штата в курсе то, без сомнений, сверхсекретная информация просочилась и в преступный мир города. Сархатт был встревожен: где гарантия, что по Бостону не ползут слухи о работе Балджера на Бюро и они не приведут к его убийству? Ведь вина ляжет на Бюро. Кроме того, Сархатт задавался вопросом, так ли уж ценны сведения, получаемые от Балджера. В конце концов он принялся вынашивать крамольную мысль: вывести Балджера из числа информаторов.

Но у Морриса и Коннолли был заготовлен ответ: нужно включить Балджера и Флемми в самое крупное дело в истории бостонского отделения ФБР – прослушку резиденции Анджуло. План был прекрасный, и Джон Моррис находился в невероятно выигрышной позиции – этакий регулировщик, указывающий игрокам с обеих сторон, что делать, чтобы удовлетворить собственные амбиции и не создать при этом проблем для отдела по борьбе с организованной преступностью.

Добиться разрешения суда на установку прослушки означало перепрыгнуть через ряд юридических ограничений, связанных с необходимостью предоставления суду подробной информации о конкретном помещении, на которое нацеливалось ФБР, вознамерившись покусившись на неприкосновенность частной жизни. Бюро, тесно взаимодействуя с командой прокуроров из офиса Джеремайи О’Салливана, должно было доказать в суде, что у него «достаточно оснований» для нарушения охраняемого конституцией права, которое, безусловно, распространялось и на мафиози. Другими словами, федералам требовалось доказать, что братья Анджуло использовали свой офис как базу, где они планировали свои преступления.

Чтобы получить инсайдерскую информацию о том, что за массовыми вымогательствами на Принс-стрит, 98 стоит Дженнаро Анджуло. Моррис взаимодействовал с информаторами, которые часто там бывали: примерно шесть человек. Все эти люди – игроки и букмекеры, регулярно посещавшие Принс-стрит, чтобы вести дела с Анджуло, – приносили ФБР массу исчерпывающих и довольно впечатляющих сведений. Некоторые из них «стучали» Коннолли, но один – лучший из лучших – докладывал непосредственно Моррису. Этот информатор являлся весьма уважаемым букмекером из Челси, что к северу от Бостона, и Анджуло во многом зависел от его финансовой хватки.

В свою очередь, Уайти практически никогда не бывал на Принс-стрит. Мафия не особенно доверяла дерзкому Балджеру. Будучи ирландцем, он не спешил делиться доходом, который имел в Южном Бостоне. Что же касается Флемми, то он как раз был настоящим любимчиком мафиозных воротил. Он, во-первых, был итальянцем, а во-вторых, имел многолетний опыт безжалостного выколачивания долгов в пользу хозяев Норт-Энда. Но даже Флемми бывал в офисе Анджуло всего четыре или пять раз.

К осени 1980 года один из прокуроров, назначенный на работу с ФБР, уже практически полностью подготовил ходатайство о выдаче ордера на электронное наблюдение за этим домом. К ходатайству приобщили подробные отчеты Морриса, составленные на основании сведений, полученных как от агентов, так и от их информаторов. Ни о Балджере, ни о Флемми там не было ни слова.

Моррис и Коннолли должны были найти способ использовать Принс-стрит в свою пользу. Ходатайство, хотя и находилось в финальной стадии подготовки, все еще не было закончено. Оставалось еще немного времени, и в течение нескольких сумасшедших дней до направления документа в суд Моррис и Коннолли напряженно работали. План состоял в том, чтобы как-то включить Балджера и Флемми в число информаторов, предоставивших сведения о доме 98 по Принс-стрит.

Начали с того, что Моррис «подчистил» некоторые документы. Со времени дела о махинациях на скачках Флемми находился в статусе «закрытого» информатора (Моррис «переоткрыл» Балджера в 1979-м, но вот Флемми был «в отставке»). Стиви не знал, что он «закрыт», и продолжал встречаться с Коннолли; однако, чтобы он мог предоставлять информацию по Принс-стрит, его нужно было официально «активировать». Моррис устроил «переоткрытие», отправив соответствующее сообщение по телетайпу в штаб-квартиру ФБР в Вашингтоне. Новым кодовым именем Флемми стало «Сегун» – так в Древней Японии называли правящих военных начальников,