– Изумительно, – произносит Джейк, глядя в окно. – Отсюда открывается такой великолепный вид, что даже не подумаешь, какая там на самом деле холодрыга.

– Радость жизни на побережье. Ветер – наш постоянный товарищ.

– Точно. Хотя мне здесь нравится. Всегда хотел жить у моря, так что жаловаться не приходится.

– А где ты жил раньше? – спрашиваю я, отпивая глоток. Хороший чай, крепкий.

– Мы жили в Восточной Англии, когда дети были совсем маленькие. Бедфордшир, недалеко от Милтон-Кинс.

– И чем ты занимался? Цветы выращивал?

– Нет, ничего подобного. Я работал в сафари-парке в Уоберне.

Я широко открываю глаза. Вот этого я не ожидала.

– Серьезно? Обалдеть. И что ты делал? Ухаживал за тиграми?

Я спрашиваю в шутку, конечно. Наверняка он занимался какой-нибудь бумажной нудятиной.

– Не совсем – за обезьянами.

Следовало догадаться. Стало понятней насчет Майли.

– Это не то же самое, что разводить цветы в Корнуолле. Почему такая перемена?

– Папа заболел, – печально говорит Джейк. – Позарез нужно было передать кому-то семейный бизнес, а кроме меня у него детей не было.

– Знакомое дело, – бормочу я. – Единственный ребенок и семейный бизнес.

Джейк кивает.

– Я отбивался как мог. Я любил свою работу, и не хотелось срывать с места семью. Но дети были совсем маленькими, да и Фелисити оказалась отсюда родом – случаются же в жизни такие совпадения. И ей не терпелось сюда вернуться.

Джейк на несколько мгновений умолкает, уйдя в воспоминания.

– Ты жалеешь? – мягко спрашиваю я. – Что переехал?

Джейк задумывается.

– Нет. Детям было гораздо лучше расти у моря, и Фелисити отлично прижилась в местном обществе.

– А ты? – наседаю я. – Тебе больше понравилось выращивать цветы, чем ухаживать за животными?

Джейк смотрит на меня.

– Поппи, если ты спрашиваешь меня, чтобы убедиться, что сама поступила правильно, переехав сюда, то я не могу тебе на это ответить.

– Ясно, – бормочу я, уставившись в свою чашку.

– Но если тебе действительно интересно, – мягко продолжает Джейк, – то я всегда чувствовал себя здесь счастливым. В этом-то не ошибешься. В том, что ты счастлив.

Я мотаю головой.

– Ты прав. Кажется, это место так действует на людей.

– Бесспорно. – Джейк наклоняется вперед и берет книжку со стола. – Ты счастливее, чем была, когда только-только приехала. Спокойнее.

Я обдумываю это, пока Джейк листает книжку.

– Да. Пожалуй. Думаешь, мы открыли в Корнуолле местный Лурд? – Я вспоминаю французский город, прославившийся целебной водой.

– Если так, то городу это пойдет на пользу. Представляешь, как повалят туристы, если узнают, что здесь можно избавиться от своих горестей? – Джейк показывает мне книжку. – А это что? Тут про цветы, про всякие проблемы…

Я соображаю, что он наткнулся на один из блокнотов, которые нашли мы с Эмбер.

– Да это так, ничего особенного. Мы нашли эти записи в магазине, тут списки клиентов. Эмбер это все читает.

Эмбер каждый вечер зарывается в эти блокноты. Зациклилась на том, что их можно использовать.

– Интересно, наверное, – замечает Джейк, перелистывая страницы. – Твоя бабушка действительно думала, что исцеляет людей цветами?

– Похоже, – бубню я. Немного неловко признаваться в этом Джейку. Я рассказываю об остальных найденных записях и о том, как Эмбер надеется с их помощью поправить наши дела.

– Почему бы и не попробовать, – говорит Джейк, к моему изумлению.

– Смеешься? – подозрительно спрашиваю я. – Ты же это не всерьез?

– А какой от этого может быть вред? Сама посуди, Поппи: Сент-Феликсу необходимо что-то новое, иначе вскоре у многих на Харбор-стрит разладятся дела. Может, нам как раз и нужен волшебный магазин, чтобы привлечь сюда людей. Сама же говоришь, что этот городок оказывает целительное воздействие. Значит, здесь это подойдет.

– Ну, не знаю… – Как бы я ни любила Эмбер, ее спиритические штучки решительно не по мне.

– Твоя бабушка была очень умной женщиной, Поппи, – говорит Джейк. – Раз она считала, что ее метод работает, готов жизнь прозакладывать, что так и было.

– Насчет ума ты верно заметил. А еще она была любящей и доброй. Я очень тоскую по ней.

Сама удивляюсь тому, что в этом призналась.

– Ты напоминаешь мне ее, очень сильно напоминаешь. – Джейк кладет блокнот обратно на стол. – Не только внешне, но и вот здесь.

Джейк легонько постукивает пальцами у меня по груди и, наверное, чувствует, как вздрагивает мое сердце.

– Не думаю, – быстро говорю я. – Моя бабушка была великим человеком. У меня с ней ничего общего.

– Ты такая же, Поппи. – Джейк отодвигает руку. – Точно говорю.

Внезапно я, забыв посоветоваться с собственным мозгом, который наверняка бы решительно сказал «нет», подаюсь вперед и целую Джейка. Теперь уже не в щеку, а прямо в губы.

Я чувствую, как он колеблется долю секунды, а потом отвечает мне. Но стоит мне с головой отдаться этому блаженному ощущению близости с Джейком, как он отодвигается прочь.

– Я… Мне пора. – Он вскакивает так резко, что едва не расплескивает кофе. – Мне надо вернуться в магазин. Майли… сама понимаешь.

– Да… Конечно… – Мои щеки краснее диванной подушки, с которой Джейк только что слез. На ткани еще держится вмятина от его ремня.

– Прости, Поппи, – мягко произносит Джейк, и в голосе его слышны извиняющиеся нотки, а не панические. – Я еще не готов к этому. Слишком рано.

Я поднимаю на него глаза.

– Это после Фелисити? – спрашиваю я, поражаясь собственной тупости.

Он кивает.

– Но ведь прошло пять лет.

– Да хоть десять. – По его лбу пролегают морщины. – Я просто не могу. А может, это вообще навсегда… Понимаешь?

Моя очередь кивнуть.

– Конечно, понимаю. Тогда, наверное, тебе лучше просто уйти.

Я отворачиваюсь и смотрю в окно. Солнце скрывается за тучами. Они зловеще нависают в небе, грозя ненастьем.

Я слышу, как внизу отворяется и закрывается дверь, и состояние у меня под стать погоде.

Я отсиживаюсь в коттедже, зализывая раны и одолевая смущение: о чем я думала, когда полезла целоваться с Джейком? Ясно же, что он не готов к таким отношениям, а теперь оказывается, что, может, никогда готов и не будет. Ладно, лучше мне сейчас вернуться в магазин и проведать Бэзила.