голову влево и увидел лежащего на снегу товарища, зажимающего левой рукой простреленное плечо.

— Уходим! — выдохнула Лена. — Все, что могли, мы сделали.

Окинув взглядом позицию, Игнатов понял, что они остались втроем. Радист, пытавшийся вести огонь по немцам из своего ППШ, неподвижно лежал, уткнувшись лицом в бруствер, на пропитанном кровью снегу. Химик тоже был мертв. Теперь, при взгляде с другого ракурса, это не вызывало сомнений. И еще старший сержант отчетливо осознал, что уйти им не судьба.

Немцы, конечно, понесли потери, но большинству пехотинцев удалось выбраться из грузовиков. Пулемет у диверсионной группы был только один, и одновременно обрабатывать две машины в разных частях колонны он не мог.

Танк вообще не получил повреждений, а к станковому пулемету, который Игнатову так и не удалось заткнуть, сейчас присоединялись все новые MG-34 немецких пехотинцев, сумевших покинуть грузовики. Укрывшись за техникой, солдаты быстро установили легкие пехотные минометы, и первые 50-миллиметровые мины вот-вот должны были накрыть позицию диверсантов.

Лена стреляла по самым опасным целям, меняя позицию после каждого выстрела и постепенно смещаясь влево, а Игнатов отползал вглубь леса, таща за собой Никифорова, пытавшегося помогать ему ногами и здоровой рукой. Получалось не слишком быстро, но оставаться на месте засады было способом быстрого и верного самоубийства.

* * *

Воздушный бой над наступающими танками Роммеля складывался явно не в нашу пользу. Руководство люфтваффе не пожалело истребителей для прикрытия бомбардировщиков с выливными приборами, методично обрабатывавших залитую химией зону растворами-дегазаторами.

Наших тоже было немало. Я поднял в воздух все истребители полковника Кудрявцева, но максимум, чего нам удалось добиться, это заставить немцев на время нашей атаки уплотнить строй.

Из тридцати семи советских истребителей, пытавшихся прорваться к «юнкерсам» и «хейнкелям», мы потеряли одиннадцать машин. Немцы лишились бомбардировщика и трех истребителей, и соотношение сил еще больше сместилось в их пользу. Продолжать бой смысла не имело — выливные приборы немецких машин опустели, и они уже ложились на обратный курс.

— Прикажите летчикам выйти из боя, — отдал я распоряжение Кудрявцеву, — Что могли, они сделали, а лишние потери нам ни к чему.

Немцы на продолжении схватки тоже не настаивали. У них был однозначный приказ охранять бомбардировщики, и гоняться за отступающими русскими истребителями они не стали. Мой Пе-3, державшийся в стороне от «собачьей свалки» истребителей, тоже начал разворот, и я переключил рацию на частоту полка реактивных минометов.

— «Костер», здесь «Крейсер». Квадрат «Цапля четырнадцать». Десятиминутная готовность.

— «Крейсер», здесь «Костер». Подтверждаю получение целеуказания. Квадрат «Цапля четырнадцать». Жду команды.

Я проследил с помощью вычислителя и спутников за правильностью наведения «Катюш» и вновь вышел на связь, чтобы устранить возникшие неточности в работе расчетов.

— «Костер», примите поправки к установочным данным…

Договорить я не успел — вычислитель подал резкий сигнал тревоги. Опасность угрожала не мне. Немецкие самолеты нас не преследовали, и небо вокруг было чистым. Проблемы возникли у Лены, причем, судя по всему, проблемы серьезные.

Одного взгляда на виртуальную карту мне хватило, чтобы мысленно схватиться за голову. Куда же вы полезли, герои?! И, главное, как же не вовремя!

— «Крейсер», здесь «Костер». Вас не слышу, — проскрипело в наушниках.

Я выключил рацию. Пара минут на решение внезапно возникших личных проблем у меня еще имелось.

— Товарищ полковник, — обратился я к Кудрявцеву, — у нас новая цель. — Все, кто имеет повреждения, пусть уходят на аэродром, а мы идем на юго-запад.

— Расстояние до цели?

— Восемьдесят пять километров.

— Горючего в обрез. Над целью сможем пробыть не больше пяти минут, и это если по пути немцев не встретим.

— Не встретим. Здесь лететь десять минут, а противник, похоже, все силы бросил на прикрытие бомбардировщиков.

Кудрявцев развернул самолет почти на девяносто градусов и начал отдавать приказы подчиненным, а я вернулся к управлению полком реактивных минометов.

— «Костер», здесь «Керейсер». Примите поправки к установочным данным для стрельбы. Машина четырнадцать — угол возвышения увеличить на два градуса. Машина семнадцать…

Я механически повторял в микрофон подсказки, выдаваемые вычислителем, а сам пытался разобраться в происходящем на земле в восьмидесяти километрах от моего самолета. Лена, сержанты и еще два бойца Лебедева довольно глубоко проникли на захваченную немцами территорию. Просто так бросать своих людей в подобный рейд подполковник не стал бы. Видимо, ситуация виделась окруженным, мягко говоря, критической, и Лелюшенко решил использовать все возможности для увеличения шансов отбить утреннюю атаку.

Диверсанты вели бой. Несколько минут назад они атаковали из засады двигавшуюся в тыл немецкую колонну, причем колонну явно непростую. Лена ухитрилась вывести своих людей к дороге, по которой в свой штаб возвращался лично фон Клейст. Похоже, командующий первой танковой армией ездил разбираться на месте в причинах неудачи четырнадцатой танковой дивизии, пытавшейся вчера вечером прорвать оборону окруженных советских войск.

Атаковать впятером такие силы противника можно только в случае, когда цель действительно стоит жизни. Для Лены и ее бойцов этот вопрос, похоже, имел только один ответ, а вот для меня… Никакой Клейст не стоил гибели моих людей и любимой женщины. Я, не задумываясь, отдал приказ Кудрявцеву, хотя никакими планами атака колонны Клейста предусмотрена не была, но в данный момент меня совершенно не волновало, как я буду объяснять свои действия руководству.

Вычислитель вновь отвлек меня, выдав сигнал о полной готовности «Катюш» к залпу, и я был вынужден переключиться на другую часть виртуальной карты. Уплотнившийся строй немецких танков тремя шеренгами втянулся в узкий коридор, пробитый бомбардировщиками в сплошной полосе химического заражения. Дальше тянуть было нельзя, и я включил рацию на передачу.

— «Костер», здесь «Крейсер». Цель в квадрате «Цапля четырнадцать». Огонь!

На позициях «Катюш» взвихрился огненный смерч. Машины окутались дымом и облаками снега, поднятого в воздух реактивными струями. Каждую секунду в небо с воем уходили десятки реактивных снарядов с термитными боеголовками, или, вернее, боевыми частями, как их здесь называли.

Все это я отслеживал лишь краем сознания, и когда наступающие танки Роммеля накрыло море огня с температурой три тысячи градусов, это не вызвало у меня никаких эмоций. В мыслях я был там, над узким языком перелеска, растянувшегося на несколько километров поперек линии фронта, где теперь уже только трое диверсантов продолжали отбиваться от танка, бронетранспортера и почти полусотни немецких солдат, развернувшихся в цепь и приближавшихся к опушке леса.

* * *

Заряды к гранатомету остались в рюкзаках погибших товарищей, да и толку от этого оружия сейчас было немного. С пулеметом Никифоров расставаться отказался и упорно тащил его за собой, обильно пятная снег кровью, хотя патронов к ДП осталось немного.

— Быстрее! — выкрикнула