Мужчина с густой седой щетиной на жирном подбородке показывал на внедорожник Малахова:

– Артем упал, эти, в масках, на него шли, а он стрелять начал.

– Туда ушли! – женщина махнула рукой в сторону, противоположную той, в которой скрылась «скорая».

– Пошли или побежали? – спросил Кирилл.

– В том то и дело, что пошли. Артем ранил одного… В ногу… Хромал сильно, значит, в ногу… Они остановились, один пояс с себя снял… И дальше пошли… Там у нас переулок…

– Кто пояс снял, тот, который был ранен?

– Да нет, другой.

Переулок между заборами домов был настолько узким, что по нему едва смог бы проехать велосипедист. Но киллеры прошли. И, судя по всему, здесь они сделали остановку. Ремень сняли на улице, а в жгут превратили его здесь. В конце проулка крови не видно, значит, рану перетянули.

А на улице, куда они вышли, киллеров ждала машина. Кирилл должен был разобраться, какой марки и кто был за рулем. Он увидел молодую женщину, стоявшую в нескольких шагах от трансформаторной будки. Одной рукой она держала коляску, а на другой сидел малыш с соской во рту. Кирилл, конечно, мог бы ее разговорить, но у Сайковой это получится лучше. Тем более что она в форме, при погонах.

– Поговоришь? – обратился он к ней с вопросом.

– Да, конечно, – кивнула Сайкова и решительно направилась к женщине.

– В какую машину киллеры сели, номер, – подсказал ей вслед Кирилл.

– Я понимаю, – не оборачиваясь, ответила Лена.

Он еще раз глянул по сторонам. С одной стороны дом деревянный, с другой – кирпичный. Заборы хлипенькие, прозрачные, но во дворах никого не видно. Но так и «кино» уже закончилось, зрители, возможно, уже разошлись, в смысле, попрятались. Нужно было начинать обход. Но он все же вернулся назад и еще раз прошел переулок от начала до конца. Его интересовало место, где преступники сделали остановку и перетягивали ремнем ногу. Вдруг они что-то обронили?

И действительно, в траве что-то блеснуло. Кирилл осторожно поднял с земли пряжку брючного ремня. А пряжка непростая, броская, фирменная, с логотипом «Луи Виттон». Видно, дернули за ремень сильно, потому и оторвалась. На ней могла остаться информация о владельце, заключенная в потожировых выделениях. И еще пряжка была испачкана кровью. Капли, попавшие на нее, были размазаны пальцем, наверняка защищенным перчатками. Но сами по себе перчатки могли представлять интерес. Швы на них так же индивидуальны, как отпечатки пальцев и царапины на пуле после выстрела. Ну а кровь – это вообще кладезь информации, вполне достаточный для экспертизы.

Кирилл хотел уложить пряжку в пакетик, чтобы затем приобщить к делу, но передумал. Вернул находку на место, позвал дежурного следователя, который прибыл на место, попросил вписать пряжку в протокол осмотра. Чтобы ее затем не изъял майор Веригин, который, возможно, на стороне преступников. Более того, Веригин мог «заказать» Малахова. В это трудно было поверить, но мир полон удивительных вещей.

Сайкова поговорила с женщиной. Та действительно видела людей в масках, а также машину, в которую они садились, но в тот момент она находилась далеко от места, не смогла даже определить марку автомобиля, не говоря уже о номерах. Зато она заметила мужчину, который в это время косил траву в районе трансформаторной будки. Уж он-то наверняка все видел.

Мужчина жил в доме неподалеку от будки. К Кириллу он вышел с явной неохотой.

– Лейтенант полиции Кононов. Отдел по борьбе с сорной травой, – серьезным тоном представился Кирилл.

– По борьбе с чем? – захлопал глазами мужчина.

Немолодой он уже, но и не старый. Вроде бы худой, но пузо как у беременной женщины. Типичный арбуз на ножках.

– Траву не докосили, – провел взглядом по участку между забором и трансформаторной будкой Кирилл.

А участок немаленький, сотки две-три.

– Ну так триммер сломался. – Мужчина с подозрением смотрел на Кирилла.

– От страха?

– Не понял?

– Людей могли испугаться. Тех, которые в масках, с пистолетом.

– Так бы сразу и сказали, а то какая-то борьба с травой, – хмыкнул мужчина.

– Борьба с травой и поощрение гражданской активности… – кивнул Кирилл.

– Были в масках. Пистолетов я, правда, не видел. Они оттуда шли, а машина здесь стояла, – показал рукой мужчина. – Она и закрывала.

– Сначала выстрелы были, – Кирилл повел рукой в том же направлении. – А потом эти в масках появились.

– Выстрелов не слышал: триммер у меня работал. А как в машину садились, видел… И они меня видели. Один так на меня глянул!

– Вы не заметили, они в перчатках были?

– Насчет второго не знаю, а первый руку на крышу машины положил. В перчатках был… Да, в перчатках…

– А какой марки машина?

– Ну, «десятка». «Приора». Дверь уже ржаветь начала снизу.

– А как они в машину садились? Вперед, назад?

– Оба – назад, через одну дверь.

– Значит, за рулем кто-то был?

– Ну да, видимо, кто-то там точно сидел.

– В маске?

– Да нет вроде.

– В лицо водителя видели?

– Нет, в салоне темно было.

– Окна тонированные?

– Да нет вроде, но темно… Да и не смотрел он на меня.

– Люди приехали убивать, одни ушли, другой остался, а вы тут со своим триммером. Потенциальный свидетель. И водитель ни разу на вас не глянул?

– Ну, может, и глянул, но мне-то не до него было.

– А как его пассажиры выходили, вы видели?

– Да нет, машина уже стояла, когда я вышел.

– Номера, случайно, не запомнили?

– Буквы нет, цифры да, почти как у меня, семьсот восемьдесят восемь. У меня семьсот восемьдесят девять – семь, восемь, девять, по порядку, а у этих не совсем…

Кирилл уныло усмехнулся. Машина скорее всего угнанная, но искать ее все же нужно. Он позвонил Прыгалеву, сообщил номер машины, Максим заверил, что срочно примет меры. Да по-другому и быть не могло.

Следователь и криминалист закончили работу, а Кононов в паре со Сметаниным продолжал «копать». И Сайкова не уходила, помогала им. Они дом за домом обходили квартал, искали свидетелей. Но удача не спешила улыбнуться им. Да, видели людей в масках, даже оружие заметили, а вот лиц, естественно, описать не могли. Да и в манере двигаться ничего необычного не обнаружилось. Ну, если не считать, что один хромал, но так это из-за пули…

В управление Кирилл возвращался в мрачном расположении духа. Малахову сделали операцию, перевели в реанимацию, состояние крайне тяжелое.

– Странное чувство, – в раздумье проговорил он. – Сколько я Артема знаю, два, три месяца?… А ощущение такое, будто осиротел.