Кэсси смотрела с буфета чистым и невинным взглядомхристианской мученицы и призывала небеса в свидетели своей невиновности.

Хитрая Луша быстро выставила на стол коробку с ореховымпеченьем, налила чай. Варвара скосила глаза на печенье, тяжело вздохнула иопустилась всем своим весом на многострадальную табуретку. Табуретка жалобноскрипнула, но выдержала вес.

Выпив одним глотком половину чашки и нанеся серьезный уронпеченью, Варвара наконец перевела дыхание и несколько успокоилась. Заметивперемену в ее настроении, Луша придвинулась поближе и повторила:

- Ну расскажи, что все-таки произошло?

- Собрались мы... - начала было Варвара свою повесть, но еерот был набит печеньем, и слова получились какими-то неразборчивыми. Она прожевалапеченье и начала сначала:

- Собрались мы на работе, в центре нашем, Анатолия Ивановичапомянуть... Толика... - Варвара громко всхлипнула, вспомнив о своейневосполнимой потере, и, в целях борьбы со стрессом, заглотила очередную порциюпеченья. Прожевав его и немного успокоившись, продолжила:

- Договорились, кто чего завтра принесет. Из еды там.., иззакуски. Нинка сказала, что селедку под шубой сготовит и помидор банку откроет,Алевтина Петровна рыбу в томате грозилась принести, Анфиса - ветчину... Ну а япообещала корзиночки сделать с салатом. Ты ведь, Луша, знаешь, они у меня оченьхорошо получаются, просто фирменное блюдо! - Варвара взглянула на мою тетку,призывая ее в свидетели, и той ничего не осталось, как уверенно кивнуть. - Ну,испекла я корзиночки, салат нарезала с крабовыми палочками... - со вкусомпродолжала Варвара, - горошек положила, майонез, в общем, все, что положено..,разложила салат по корзиночкам, и тут как раз Нинка мне позвонила. Я на кухнеоставила все как есть, к телефону побежала. Нинка-то чего звонила - что сериалперенесли, который мы с ней смотрим, и там как раз Патрисия своего Альбертика слюбовницей застала. Ну, что делать - пришлось включить, раз у них такойаврал... Пока посмотрела да пока Нинке позвонила, мнениями обменялась, часа дваприблизительно прошло. Ну, вспомнила я про корзиночки и тут как раз слышу -какие-то у меня на кухне звуки. Как будто там кто ходит и даже посудой гремит,вроде как на стол накрывает и обедать собирается. Я, понятное дело, женщинаодинокая и очень испугалась. У меня нервная система и вообще-то на пределепосле того, что с Толиком случилось, а особенно если на собственной кухне такиезвуки, сами понимаете. Короче, взяла я скалку - уж не знаю, как она под рукумне подвернулась, - и отправилась к себе на кухню. И как же вы думаете, что ятам застаю? - Варвара снова уставилась на Лушу, и та в растерянности покачалаголовой:

- Понятия не имею!

- Эту прохиндейку вашу! - Варвара обвиняющим прокурорскимжестом указала на верх буфета, где Кэсси с самым невинным видом умывала своюмордочку.

- У, кобра египетская! - обругала Варвара это пушистоевоплощение невинности.

- Не может быть! - воскликнули мы с Лушей в один голос.

- И не египетская, а бирманская! - добавила я, обидевшись засвою пушистую подругу.

- Сидит прямо на столе, - продолжала соседка, не обратив нанаши слова никакого внимания, - сидит, ведьма, прямо на столе и выедает изкорзиночек крабовые палочки! Все перепортила, гидра папуасская!

- Вот почему она не хотела есть! - наконец догадалась я. -Кэссинька, ты любишь крабовые палочки?

Кошка прекратила умываться и посмотрела на меня с большиминтересом. Ее взгляд как бы говорил: "Где, где крабовые палочки?"

- У, обжора малайская! - продолжала Варвара своигеографические изыскания. - Сидит теперь, как будто ни при чем!

- Как же она к тебе на кухню-то попала? - осторожнопоинтересовалась Луша.

- Как-как! Видно, через окно! У меня окна-то открыты, а онапо карнизу, по карнизу - и прямо ко мне на стол! И ведь, ведьма, все корзиночкипереломала, все до единой!

Варвара отправила в рот остатки орехового печенья и по этомуповоду на некоторое время замолчала.

- Извини, Варя, у нее тоже стресс, - начала я, - оналюбимого хозяина потеряла... А хочешь - возьми к завтрашнему столу вот,ветчинки...

Я мигом вытащила из холодильника солидный кусок ветчины иразвернула пакет. Варвара алчно глянула на ветчину и согласилась.

- А что это на тебе надето? - спросила я, чтобы сменитьтему.

- Так ведь поминки, - вздохнула она, - а черного я не ношу,не идет мне черное.

Я подумала, что при Варвариных габаритах черное было быочень кстати, но промолчала.

- Но это коричневое тоже ужасно, - она оглядела свойбалахон, - я же вижу...

- Точно, - мы с Лушей с облегчением согласились, - ненадевай ты его, а то получится как в анекдоте: приду в коричневом, сяду в углуи испорчу вам весь праздник...

- Тогда синенькое надену, - повеселела Варвара, - вгорошек...

На этой бодрой ноте она и удалилась, на прощанье бросивгрозный взгляд на Кэсси.

Наутро Луша была со мной очень сурова. Она подняла нас скошкой рано-рано - в девять утра и, пока я недовольно плескалась в душе,дозвонилась до квартиры Эвелины Павловны Сыроенковой. С самой ЭвелинойПавловной ей поговорить не удалось, ответил запыхавшийся женский голос. ПозватьЭвелину женщина отказалась, сказала, что та еще спит, она когда в отпуске,всегда очень поздно встает. Лушина решимость только увеличилась, она сказала,что нужно ехать немедленно, пока Эвелина не проснулась и не умоталакуда-нибудь. На мои скромные возражения насчет того, что Михаила Степановича мыможем там и не найти, Луша твердо ответила, что Эвелина - его вторая жена, этоизвестно со слов первой, а та уж врать не станет...

Не слушая моего недовольного бурчанья, Луша впихнула в менябутерброд с сыром, влила чашку зеленого чая, и мы вышли из дому, наказав Кэссивести себя прилично и ни в коем случае не вламываться к соседям.

До переулка Гривцова мы добрались относительно быстро - всеже исторический центр, всюду близко, однако дом, где жила Эвелина Павловна Сыроенкова,впечатлял своей запущенностью. Дом не красили примерно лет двадцать, лепнинаобвалилась, когда-то широкая дубовая дверь парадной растрескалась и незакрывалась.

- Это еще что, - Луша показала направо.

Дверь соседнего подъезда вообще была сорвана с петель истояла рядом, прислоненная к стене. Мы отважно вошли в подъезд и поднялись натретий этаж. Окна на лестнице были почти все выбиты. Воняло на этой самойлестнице жуткой смесью кошачьей мочи, органических отбросов и крысиного помета,но выбитые окна создавали дополнительный вентиляционный эффект, так что можнобыло проскочить без противогаза. Во мне зашевелились легкие сомнения. Учитываявсе те сведения, которые сообщила нам вчера Валентина Семеновна о характере иделовой хватке своего бывшего мужа, Михаил Степанович Сыроенков никак не могжить в таком свинарнике.