Михаил был нежен и убедителен и еще очень настойчив. И Элясогласилась, тем более что тетка явно дышала на ладан. Дочку пришлось тожевыписать из квартиры на Пушкинской, потому что ребенок должен быть прописанвместе с матерью. Внешне все осталось по-прежнему.

К лету тетка немного ожила и уехала в далекую деревню кдавней подруге. Эля, идиотка этакая, еще радовалась, что не нужно мотаться трираза в неделю ухаживать за больной.

Неприятности начались в сентябре. Тетка вернулась из деревнипомолодевшая лет на двадцать. Там, на хуторе, нашелся один народный целитель,ведун и травознай, который отпаивал ее целебными отварами, забалтывалбесконечными разговорами и до того заморочил голову, что она не то чтобыуверовала в его талант, но просто забыла о болезнях. Это бы еще ладно, все жететка была родная, и Эля никогда не желала ей смерти, но она привезла своегоцелителя с собой, не в силах с ним расстаться. И вышла за него замуж ипрописала его в своей комнате! А что Эля могла сделать, это же не еежилплощадь...

На теткиной свадьбе гуляли все родственники, Михаил былтоже. Он очень внимательно смотрел на тетку с мужем, и на лице его появилосьвсе то же задумчивое выражение.

Через две недели он снова вызвал Элю на разговор. Он оченьхорошо относится к ней и ее дочери, начал Михаил, но жизнь - сложная штука. Онвстретил другую женщину и хочет на ней жениться. Он надеется, что Эля егопоймет и не станет чинить препятствий к разводу, тем более что делить имнечего. Общих детей у них нету и жилплощади тоже.

Когда до Эли дошло, что он подаст на развод и выбросит их сдочкой из квартиры на Пушкинской в дремучую коммуналку к тетке и ее знахарю, вглазах у нее потемнело и в голове застучали по железу тысячи молотков. Онасхватила первое, что подвернулось под руку, - бронзовый старинный подсвечник -и бросилась на этого негодяя.

Мерзавец был начеку. Он подставил руку, и подсвечникпроцарапал эту руку до крови. Подлец тут же побежал в травмопункт и взялсправку о побоях, после чего накатал заявление о разводе. Из-за отсутствияобщих детей развод прошел без препятствий. С тех пор Эля живет в этой трущобе.

Тетка выбросила из головы все свои болезни. Теперь онабегает, как лось, ест все подряд и даже вечерком распивает со своим муженькомводочку, настоянную на лечебных травах.

- Это она нам дверь открыла - такая высокая, в русскомсарафане? - спросила Луша.

- Ну да, у них же теперь бизнес, - усмехнулась ЭвелинаПавловна, - на теткиного целителя большой спрос. Рекламу в газетах видели -старец Афанасий? Так это он и есть...

Она снова сорвалась с места и стала бегать по комнате.

- Еще Мишка - алкоголик на мою голову. Старец его лечит, таклучше бы он этого не делал. Он когда пьет, то тихий, только по утрам денег напиво просит. А когда у него трезвый период, то все ко мне пристает. Давай, говорит,Эвелина, поженимся, я пить совсем брошу, сменяем наши две комнаты наоднокомнатную квартирку, нет, ну вы представляете?

Тут она снова хрипло захохотала, как гиена, и я не выдержалаи присоединилась к ней.

- Ладно, девочки, успокойтесь, - воззвала Луша, - все-таки,где нам вашего бывшего мужа искать? По старому адресу?

- Я ничего про него не знаю и знать не хочу! - отрезалаЭвелина. - Он мне всю жизнь покалечил. Если бы он меня от мужа не сманил, я бысейчас в Америке жила на всем готовом!

Оказалось, что первый муж Эвелины Павловны, оставшись один,полностью окунулся в научную работу, закончил наконец диссертацию, послал своерезюме во все медицинские центры США и вскоре уехал туда работать по контрактув небольшой город, она даже не знает точно какой.

Эвелина снова трясущимися руками закурила сигарету.

- Может, все-таки валерьяночки? - Луша пошла по второмузаходу.

- Я сама врач! - привычно буркнула Эвелина. - Какая уж тутвалерьянка, мне даже тазепам не помогает!

- Телефончик не подскажете, тот, что в квартире наПушкинской? - не отступала Луша.

Эвелина зарычала, и мне показалось, что сейчас она броситсяна Лушу. Но та посмотрела на разозленную хозяйку кротким взглядом, и Эвелинапродиктовала телефон по памяти.

- Идем скорее отсюда, - шепнула Луша, - как бы она нас непокусала...

- Последний вопрос, - вклинилась я, - вот вы своего мужабывшего так ненавидите.., то есть, конечно, я понимаю, у вас есть вескиепричины для этого.., но скажите, отчего вы после развода оставили его фамилию?Зачем вам такое напоминание?

- Понимаете, - Эвелина Павловна неожиданно успокоилась, идаже глаз перестал дергаться и руки больше не тряслись, - фамилия моего первогомужа была Крысюк. А он такой самолюбивый был, хотел дать мне и дочери своюфамилию. Вот мы все и были Крысюками. Вы только представьте: на дверях кабинетанаписано: врач Крысюк Э. П. Или в сочетании с моим именем: Эвелина Крысюк! -Она засмеялась вполне нормально, даже приятный такой был смех.

- Да уж, - пробормотала я, - убийственное сочетание.

- И вот, когда мы с Михаилом поженились, я и дочку на егофамилию перевела, хлопотала долго. Так что потом решила заново незаморачиваться, дочка против была, ей надоело фамилии менять.

Выйдя из квартиры Эвелины Павловны, я заметила, что у менясамой начали заметно дрожать руки.

- Луша, - пожаловалась я, - кажется, нервные болезни оченьзаразны. Эта мадам Сыроенкова номер два явно заразилась от своих пациентов, а я- подхватила заразу от нее. Вон как руки трясутся.

- Ничего не от пациентов, - возразила Луша, - это у нее отвоспоминаний о дорогом муже припадки начинаются. А ты просто за компанию с нейначала трястись. Дурной пример заразителен!

Я позвонила по мобильному телефону в злополучную квартиру наПушкинской, но мне там ответили, что никаких Сыроенковых они знать не знают, ина вопрос, не менялись ли они, тот же голос ответил, что они-то не менялись, авот номер телефона у них поменялся, что живут они не на Пушкинской и больше нио чем понятия не имеют.

- Едем сейчас туда, ведь недалеко совсем! - взмолилась Луша.

С ней не поспоришь, и мы рванули на Пушкинскую.

Дом номер тринадцать оказался небольшим таким уютнымтрехэтажным особнячком, отделанным как игрушечка. В этом доме было всего дваподъезда взглянув на которые я почти не сомневалась, что Михаила СтепановичаСыроенкова мы по этому адресу не обнаружим.

Дело в том, что подъезды имели очень официальный вид и былиувешаны вывесками разных небольших коммерческих фирм.

Пока я читала вывески, Луша, не тратя времени даром, расспрашиваладворничиху, которая очень кстати толклась возле дома и поднимала пыль сухойметлой. Она вся была поглощена этим малоэффективным занятием, но при виде Лушитотчас облокотилась на метлу и расположилась поболтать.