Φ" или "X" - их содержание. Prima facie, предложения типа (I) выражают пропозиционально-ориентированное - или "that-ish" - отношение, предложения типа (II) - ориентированное на действие - или "to-ish" - отношение, а предложения типа (III) - объектно-ориентированное отношение. Тем не менее, все формы интенциональности принято объединять под заголовком "пропозициональная установка", исходя из молчаливого предположения, что все интенциональные глаголы обозначают отношение к пропозициям. Это само по себе свидетельствует против идеи интенциональности животных, поскольку термин "пропозиция" имеет лингвистические коннотации. Говорить об "интенциональных состояниях" или "мышлении" - это вызывает меньше вопросов. Кроме того, настаивать на том, что для того, чтобы желать арахис или намереваться играть, животные должны ставить себя в зависимость от абстрактных предложений, - чистейший догматизм. Разумные животные могут уделять свое внимание и, следовательно, думать об объектах или событиях (тип III), и они могут намереваться делать что-то (тип II). Спорным является вопрос о том, ограничивается ли диапазон их мышления и намерений "здесь и сейчас" или включает эпизодическую память и ожидания относительно будущих событий (см. Clayton et al. 2000; Mulcahy and Call 2006).

 

Мастер-аргумент лингвиста

Что касается интенциональности животных первого типа, то здесь возникает серьезное сомнение в связи между содержанием, понятиями и языком. Дональд Дэвидсон иллюстрирует это на примере Малкольма:

Предположим, наша собака гонится за соседской кошкой. Тот бежит на полном ходу к дубу, но в последний момент вдруг сворачивает и исчезает под соседним кленом. Собака не видит этого маневра и, добравшись до дуба, встает на задние лапы, бьет лапами по стволу, словно пытаясь вскарабкаться на него, и возбужденно лает в ветви сверху. Мы, наблюдающие за этим эпизодом из окна, говорим: "Он думает, что кошка залезла на дуб".

(Malcolm 1972-73: 13)

Однако, согласно Дэвидсону, собака Малкольма, строго говоря, не может ни во что верить, поскольку у нее нет языка (Davidson 1985: 474-8; 1984: 155). Позиция Дэвидсона сформирована влиятельной линией рассуждений, "мастер-аргументом лингвиста" (Glock 2010):

 

Концептуальный тезис

Мышление (интенциональные состояния первого типа) требует владения понятиями.

Языковая диссертация

Владение концептами требует языка.

Заключение лингвиста

Мышление требует языка.

Тезис о тупости

У животных нет языка.

Дифференциалистский вывод

Животные не умеют думать.

Аргумент обоснован, но насколько он обоснован, зависит от трех его предпосылок. В моем материале тезис о немоте выносится за скобки, а две другие предпосылки рассматриваются по очереди.

Репрезентационистская картина интенциональных состояний

Самый мощный аргумент в пользу тезиса о концепции вытекает из репрезентационизма, который рассматривает интенциональные состояния как отношения между субъектом S и пропозициональным содержанием. В случае с собакой Малькольма это должно быть отношение веры в пропозициональное содержание, что кошка находится на дубе. Но пропозициональное содержание - это ментальная или абстрактная сущность; а эта сущность, согласно мейнстримному репрезентационизму, в свою очередь состоит из строительных блоков, таких понятий, как кошка, поднимающаяся вверх и дуб. Таким образом, согласно этим принципам, S не может думать, что кошка взобралась на дуб, если он не обладает всеми этими составляющими понятиями.

Одна из мер защиты от концептуального тезиса постулирует непропозициональные или "неконцептуальные содержания" (см. Bermúdez and Cahen 2015). В этом ответе признается, что интенциональные глаголы обозначают отношение к объектам особого рода, а именно к содержаниям; при этом он разделяет компанию, настаивая на том, что помимо пропозициональных содержаний, состоящих из концептов (содержание человеческого мышления), существуют "протопропозициональные" содержания, состоящие из неконцептуальных компонентов, в частности сенсорных репрезентаций пространственного типа (содержание мышления животных и пререфлексивного человеческого восприятия). К сожалению, остается неясным, как нечто может быть одновременно содержанием предложения типа I, то есть обозначаться клаузулой that, и протопропозициональным, то есть не являться пропозицией. Более того, этот отказ от тезиса о концепции создает проблему конгруэнтности. Различие между различными типами содержания не позволяет приписывать одно и то же убеждение людям и животным. Из этого следует, что "И Сара, и собака верят, что p" - это не столько ложь, сколько зеугма - потенциально комичное пересечение таких категорий, как "И экзамен, и стул были жесткими". Ведь "Сара верит, что p" звучит как "Сара стоит в отношении веры к мысли, что p", а "Собака верит, что p" звучит как "Собака стоит в отношении веры к протомысли, что p". Некоторые версии неконцептуализма приветствуют это несоответствие, настаивая на том, что животные представляют в картографических, информационно-теоретических или аналоговых "форматах" (соответственно, Camp 2007; Allen 2013; Beck 2013), которые сопротивляются верному пересказу в идиомах первого типа. Но это равносильно замене концептуальных рамок, которые неспециалисты и ученые-когнитивисты успешно применяют к животным. Остается показать, что такие новые характеристики неязыкового познания и конации столь же информативны, как и те, что изложены в стандартном формате "that-ish". Действительно, ревизионистские концептуальные рамки должны в конечном итоге допускать объяснение в терминах наших устоявшихся ментальных концепций, по крайней мере, если они призваны ответить на наши вопросы о природе и степени веры и рациональности животных.

Другое возражение против концептуального тезиса скорее переосмысливает, чем отказывается от аппарата интенциональных глаголов и именных клаузул. Оно утверждает, что разговоры о "содержании", концептуальном или нет, равносильны вводящей в заблуждение реификации (Glock 2013). Во-первых, блочная модель переносит отношение часть/целое из пространственной и временной сферы в сферу абстрактных сущностей, к которым, ex hypothesis, неприменимы ни пространственные, ни временные понятия. То, что говорится или думается, имеет подлинные компоненты только в той мере, в какой их имеет языковое выражение.

С другой стороны, мысль S о том, что p не является добросовестным отношением между S и объектом, который p, будь то с компонентами или без них, будь то абстрактный или ментальный. Следует признать, что существительные, такие как "что кошка взобралась на дуб" или "во что верит Сара", с грамматической точки зрения являются объектами убеждений. Тем не менее, они относятся к подлинным объектам не больше, чем квантификатор в фразе "Клэр ничего не желает". При правильном анализе убеждения и желания не являются подлинными отношениями; вместо этого они, грубо говоря, представляют собой диспозиционные свойства существа. Хотя предложения, которые мы используем, приписывая мысли S, включают в себя клаузы that с компонентами, наши приписывания не предполагают предварительного приписывания соответствующих понятий. Вместо этого они основаны на проявлении субъектом определенных перцептивных способностей, установок и эмоций. Эти проявления включают в себя формы поведения, позы и мимику, которые высшие животные разделяют с человеком.

 

Вера, истина и триангуляция

Это опровержение тезиса о концепции предполагает, что животные могут верить или знать вещи; поскольку они могут быть верны или ошибаться