попала под обстрел немецких пулеметов и минометов во время решающего сражения Второй мировой войны за участок итальянской недвижимости, известный как холм 424. Американцы были прижаты к земле, не имея возможности выбраться, пока Кроуфорд не заметил три пулеметных гнезда и не прополз под реками пуль, чтобы бросить в каждое из них по гранате. Его храбрость спасла жизни и позволила его роте продвинуться на безопасную территорию. После третьего прямого попадания немцы оставили холм 424, но не раньше, чем взяли Кроуфорда в плен.

Предполагалось, что он погиб в бою, но рассказы о его героизме распространились среди пехотинцев и дошли до командования. В 1944 году он был награжден Медалью Почета, высшей наградой в армии США. Поскольку все считали его погибшим, медаль от его имени принял отец. Позже в том же году он был найден в освобожденном лагере для военнопленных, не обращая внимания на шумиху вокруг его имени.

В 1976 году курсант академии и его сосед по комнате прочитали об этом сражении и соединили все точки. Их скромный уборщик был награжден медалью "За отвагу"! Представляете, что творилось в их головах? Медаль Почета говорит обо всем, что почитают военные. Не сама медаль, а мужество и самоотверженность человека, заслужившего эту медаль. Эти студенты хотели быть на его месте, и он был там, каждый день мыл полы и убирал ванные комнаты. Мастер-сержант Кроуфорд был наглядным уроком самооценки, мужества, характера и, особенно, смирения.

Как мне кажется, мастер-сержант Уильям Кроуфорд понял, что к чему. Почетная медаль не изменила его. Он добился известности, оставаясь скромным, рискуя собственной жизнью ради спасения других и уходя на пенсию, чтобы служить другим. Дело никогда не касалось его самого, и это придавало ему сил.

Люди, которые жалеют себя, одержимы своими проблемами и своей судьбой. Неужели они сильно отличаются от жадных и эгоистичных людей, которые хотят чувствовать себя лучше всех? Чем выше я поднимаюсь в своей жизни, тем больше понимаю, как сильно мне нужно вымыть этот пол. Потому что именно там находятся все знания. На вершине нет ни крутизны, ни проверки решимости ужинами со стейками, пятизвездочными отелями или спа-процедурами. Как только вы добиваетесь успеха в этом мире, вам приходится каким-то образом падать обратно на дно, чтобы продолжать учиться и расти.

Я называю это "тренированным смирением". Это сбрасывание кожи, которое позволяет вам взять на себя миссию, которую никто не видит, и сделать все, что нужно сделать дальше. Тренированное смирение - это служение, но и сила. Потому что, когда вы достаточно смиренны, чтобы помнить, что вы никогда не будете знать всего, каждый урок, который вы получаете, только заставляет вас жаждать узнать больше, и это поставит вас на путь, который гарантирует, что вы будете расти до самой могилы.

Постоянный рост происходит только тогда, когда вы готовы быть смиренными. #TrainedHumility #NeverFinished

 

Глава

6. Искусство попадания в рот

Leadville напомнил мне о том, чего мне слишком долго не хватало в моей жизни: крутые тропы, волны боли и усталости и еще один матч в клетке с моими собственными демонами. Я оценил наличие пейсера и возможность впервые разделить этот опыт с Кишем. Я даже наслаждался последствиями и уехал из Колорадо, желая большего.

На следующей неделе я помогал маме переехать из Нэшвилла в Лас-Вегас. Во время двадцатишестичасовой поездки у меня было достаточно времени, чтобы завершить свой "Отчет после событий" и проанализировать каждый аспект гонки. Одна вещь в Leadville, к которой я постоянно возвращался, - это то, насколько большим стал спорт ультрабега со времен моего расцвета. В те времена 100-километровые дистанции бегали такие выносливые спортсмены, как я, которые искали более глубокую воду. Теперь, похоже, такого больше нет. В этом была своя прелесть. Это было свидетельством того, что все больше ублюдков копают глубже. Они были любопытны. Они жаждали большего самопознания и готовы были платить за это болью и страданиями. Я уважал это, но если сто миль стали доступными, то где же новая глубина?

Эта мысль одновременно волновала и пугала меня, потому что подразумевала, что, несмотря на все, что я сделал в прошлом, мне еще есть что отдать и куда дальше идти. Я, конечно, знал это. Черт, я проповедовал это постоянно, но сейчас я ощутил это как пощечину, которую не ожидал получить.

Забавно, что наши цели настолько эластичны, насколько эластично наше самоощущение, кто мы есть и чего, по нашему мнению, мы можем достичь. Если все, что вы когда-либо делали, - это бегали три мили со скоростью клипа, то пробежка в десять миль может показаться вам далекой, как Луна. Ваш разум будет придумывать причины, почему это расстояние вам не по силам, и вы можете поверить им. Если десять станут новой нормой, то следующим шагом может стать полумарафон или полный марафон. После марафона наступает черед ультра. Каждый раз, когда вы повышаете свой уровень, ваш разум будет вмешиваться, как властный надсмотрщик, и пытаться свернуть вечеринку. Именно такая динамика происходила в моем сознании во время долгой дороги.

Я вспомнил тридцатимильный забег, который мы совершили с Кэмероном Хейнсом в Орегоне в декабре 2018 года. Пока мы бороздили тропы вокруг его родного города, он рассказывал о совершенно новом забеге, который он закончил двумя месяцами ранее. Это был не 100-мильный забег. Это была 240,3-мильная гонка по тропам с набором высоты почти в тридцать тысяч футов (это больше, чем высота Эвереста) среди краснокаменных образований, отвесных обрывов и заброшенных вершин Моаба, штат Юта. Двести сорок гребаных миль? Это что, новая глубокая точка?

Когда я учился плавать в подростковом возрасте, я проводил все время на мелководье, потому что там не было страха. Даже после того, как я стал умелым, я плавал круги на мелководье, потому что меня успокаивало осознание того, что при каждом гребке я почти касаюсь дна. Если я слишком уставал или хотел бросить плавание, я мог просто встать, и это давало мне и комфорт, и уверенность. Это позволяло мне работать над своим гребком без страха. В этом нет ничего плохого, если мы четко понимаем, что работа на мелкой глубине - это подготовка к глубокой. Но в тот момент у меня был другой образ мышления.

То, как был устроен комплекс бассейнов, не позволяло игнорировать глубокую часть. Каждый день, выходя из раздевалки, я обязательно проходил мимо десятифутовой секции. Время от времени я подходил к бортику и смотрел вниз. Десятифутовый пол казался