Моя первая проверка произошла сразу после первой встречи с командой на миле 17,8, где я остановился, чтобы набить свой рюкзак всем необходимым на следующие пятьдесят пять миль. Несмотря на то что на маршруте будут пункты питания, они были недоступны для экипажей, а это означало, что я не увижу свой до семьдесят второй мили. Я взял гели, порошки, дополнительную еду и батарейки, а также запасной налобный фонарь. В рюкзак был застегнут 1,5-литровый мочевой пузырь, а две бутылки с водой были вложены в наплечные карманы рюкзака. Но следующие десять часов были тяжелыми не из-за длины или лишнего веса. Это была температура.

Первые семьдесят две мили дистанции проходили по смешанной местности. Временами мы выходили на тропы, но без предупреждения тропа исчезала из-под ног, и я оказывался бегущим по наклонной скале, недоумевая, куда, черт возьми, она делась. В начале пути нас было около десяти человек, и мы постоянно крутили головами, проверяя приложение, чтобы убедиться, что наш мигающий треугольник все еще находится на пунктирной линии. Через четыре или пять часов мы все выдохлись, и тогда я остался один, ориентируясь на бегу.

Я не возражал против одиночества, потому что оно заставляло меня думать, а сложный рельеф требовал от меня повышенной ситуационной осведомленности (SA). Я следил за питанием и гидратацией, не забывая есть и пить через запланированные промежутки времени, независимо от того, насколько хорошо я себя чувствовал. Любая неровность на тропе, любой потенциальный поворот не туда заставляли меня остановиться и определить, где я нахожусь и где мне нужно быть. Иногда участки пересеченной местности тянулись на милю или больше. В других случаях мы часами шли по отдельной тропе или дороге. Я хорошо бежал, и все шло по плану, пока я не преодолел пятидесятимильную отметку. Тогда в пустыне стало холодно. Солнце еще светило, но ветер был не по сезону холодным, и это было плохой новостью.

У меня заболевание, называемое феноменом Рейно. В холодную погоду приток крови к моим конечностям ограничивается, и кровь скапливается в сердцевине. Когда я служил в Чикаго и бегал ультра почти каждые выходные, я бегал во время жестокой чикагской зимы, надев два слоя тонких перчаток под пару лыжных перчаток. Поверх всего этого я натягивал толстые шерстяные носки, и даже тогда мои руки становились чертовыми. Перед гонкой Frozen Otter в 2014 году я купил пару перчаток с подогревом на батарейках, которые поддерживали нормальную температуру тела и позволяли моей крови течь дальше. Я выиграл ту гонку отчасти благодаря этим перчаткам.

Я взял с собой в Юту те же перчатки с подогревом, но в Моабе в начале октября не должно было быть и близко так холодно, как в середине зимы в Чикаго, а поскольку я должен был нести все свое снаряжение сам и должен был снова увидеть свою команду на миле 72,3 вскоре после захода солнца, я не думал, что имеет смысл брать с собой перчатки и громоздкие батареи. Моя стратегия в подобных гонках всегда заключалась в том, чтобы все было простым и легким. Я бегу обтекаемо.

Я и не предполагал, что мои пальцы окоченеют от холода, когда солнце еще не выглянуло. Я знал, что скоро они станут бесполезными, поэтому остановился, натянул пару тонких перчаток, которые, по сути, были перчатками-вкладышами, достал из рюкзака мочевой пузырь и прикрепил его к груди. Мочевой пузырь и питьевой шланг уже замерзали во время гонок - в том числе на Frozen Otter, - и я не мог позволить себе обезвоживаться и замерзать одновременно.

На 57,3-й миле был оборудован пункт питания с водой и едой - кто-то жарил гамбургеры, а кто-то варил суп. Было много сидячих мест, чтобы бегуны могли расслабиться, поесть и попить, но это не была встреча команды, поэтому единственная вещь, в которой я больше всего нуждался, - мои перчатки с подогревом - оставалась вне зоны доступа. Я не стал переедать, и, хотя мои пальцы потеряли ловкость, мне удалось пополнить мочевой пузырь. После этого оставалось только продолжать двигаться, пока солнце опускалось все ниже и ниже в небе.

Благодаря синдрому Рейно мои руки и ноги были тяжелыми и негибкими, как ледяные кирпичи, пальцы застыли, а от груди шел пар, потому что в туловище скопилось так много теплой крови. Из-за этого мне чертовски хотелось пить, и к шестьдесят четвертой миле я иссушил свой мочевой пузырь. У меня оставались две полные бутылки с водой, но я не мог пить из них, потому что их нужно было сжимать, чтобы получить поток. Я обдумывал, как снять крышку ртом, и мог бы это сделать, если бы остановился, чтобы уделить этому время, но тогда мне стало бы еще холоднее, поэтому я решил не делать этого. Я был чертовски голоден, но не мог достать еду из рюкзака, потому что мои пальцы были разбиты. Все, о чем я мог думать, - это добраться до станции помощи, чтобы надеть на руки эти чертовы перчатки с подогревом.

Оставшись один под звездным небом, я сосредоточился на том, чтобы не сбиться с курса и выполнить поставленную задачу. Это означало, что нужно следить за тропой и GPS-трекером, сохраняя стабильный темп, но время идет медленно, когда ты замерзаешь, хочешь пить и знаешь, что мог бы решить свои проблемы, если бы только твои чертовы руки работали. Я не удивился, почувствовав, как уходит моя энергия. Мои руки не были такими холодными со времен тренировок "морских котиков", и я уперся в эти воспоминания, чтобы подтолкнуть себя в гору. Я снова обратился к прошлым триумфам, чтобы они толкали меня вперед. Я не позволял себе переживать из-за того, что мое тело снова начало меня предавать. Я отбросил это дерьмо и побежал дальше. Каким-то образом я справился и медленной трусцой добрался до станции помощи на 72,3 мили, обезвоженный и холодный до самого конца.

Было чертовски темно. На ровных участках грязи по обеим сторонам гравийной дороги в глуши расположились десятки бригад поддержки. Мои кости трещали, но только до тех пор, пока я не осознал происходящее и не нашел свою команду. Затем я сдержал себя. Я не хотел показывать своей команде ни малейшего движения. Экипаж на гонках - достаточно неблагодарное занятие. Мне не нужно было, чтобы они беспокоились о чем-то, кроме того, как подготовить меня к следующему этапу.

Киш была единственной, кто знал о моей болезни Рейно, и она быстро передала мои перчатки с подогревом