Прошлась осторожно еще раз по ране и тронула новым тампоном вспухшую губу. И тут же снова непроизвольно подула, обхватив другой рукой лицо Хана. Когда дула, его сочные губы с резко очерченным ярким контуром слегка подрагивали. Вспомнила, что они очень мягкие и гладкие, если их касаться губами, и кровь прилила к щекам. Внутри не возникло неприятного ощущения, как тогда, когда он сам касался меня.

– Хорошая, заживляющая мазь и совсем не щиплет. – пробормотала себе под нос, стараясь больше не смотреть Хану в глаза.

Замазала ссадину на губе. Невольно убрала со лба пряди волос, чтоб не налипали на рану. Заклеила кусочками пластыря, сведя края раны вместе. Поглаживая его волосы, успокаивая и не понимая, что делаю это. Пока не заметила и не одернула руку. Все это время он смотрел на меня из-под прикрытых век. Когда я закончила и положила вату на стол, Хан встал со стула и тут же возвысился надо мной, как скала.

И страх тут же вернулся, особенно при взгляде на его жуткие глаза, горящие каким-то странным огнем. Он смотрел на меня так… как никогда раньше не смотрел, и мне опять стало страшно. Благими намерениями устлана дорога в ад, и он сейчас распластает меня на кухонном столе и отымеет, как и всегда с особой жестокостью.

Но вместо этого мужчина подхватил свою рубашку и направился к выходу из залы. А я стояла у стола с окровавленными тампонами и не понимала, что сейчас произошло на самом деле… Он не тронул меня. Снова.

Этой ночью я по-настоящему выспалась. А утром вышла в сад, предварительно осмотревшись по сторонам в поисках «милой домашней» кошечки Хана и охранников, которые прохаживались по двору, появляясь из-за угла, как призраки. Все они ступали неслышно, словно крадучись. Я никогда не успевала их услышать или заметить. Чаще они вырастали как из-под земли и вежливо склоняли голову, когда я проходила мимо.

Ноги сами повели меня к озеру, я взяла с завтрака кусочки хлеба и спрятала в карман. Нет, я не шла посмотреть на лебедя, точнее, не только на него, я шла искать девочку. Она жила в пристройке в одноэтажном домике, спрятанном за яблонями и абрикосами, с решетками на окнах и массивной дверью. Здесь постоянно прохаживался охранник. Окна продолговатого здания выходили к озеру и мостику, на котором я ее и увидела впервые. Не знаю, зачем пошла туда, понимая, что Хану это не понравится, но я не могла не пойти. Назовите это как угодно – любопытством, желанием не умереть здесь в тоске и одиночестве и… каким-то болезненным желанием узнать хоть что-то о нем. Увидеть своего мужа с иных сторон. У меня не оставалось выбора, кроме как принять свое положение и пытаться выжить, а иначе, как узнать того, чьей женой я являюсь, я не представляла.

И мне казалось, что маленькая девочка может открыть мне несколько секретов и приподнять завесу тайны, черное полотно неизвестности, за которым прятался самый страшный человек из всех, кого я знала.

Я зашла на мостик и посмотрела на птицу, плавающую по зеркальной глади воды. Гордый, красивый и одинокий лебедь, с блестящими перьями и красным клювом, словно окрашенным кровью, скользил между опавшими лепестками роз такого же кровавого цвета… Я так и не поняла, почему Хан убил лебедку… как и не поняла, где сейчас мать девочки. Если она жива, то рано или поздно объявится, и внутри появилось неприятное ощущение…. судя по красоте маленькой Мулан, ее мать должна была быть невероятной красавицей. Как к ней относился Хан? Он любил ее? Был ли он с ней так же жесток, как и со мной? Или к «своим» женщинам он относится иначе? Почему они не вместе?

Я не понимала, почему при мысли об этом внутри все неприятно напрягается и хочется отогнать подальше мысли о матери Эрдэнэ.

Бросила кусочек хлеба в воду, но лебедь не сразу и с опаской подплыл к нему, осмотрелся и склевал крошки. Я бросила еще. Обернулась на окна – темно и никого нет. Девочка сказала, что ей запрещено выходить, когда у Хана кто-то гостит. Но ведь я не гость. Я надолго. Или… все же нет? Как быстро перестаешь думать о смерти, как быстро разум ищет способы избегать страшных мыслей. Так и я вдруг решила, что опасность миновала… и почему? Только потому что Хан не свернул мне вчера шею?

Обернулась снова на окна и увидела ее. Девочка появилась у окна и прижалась к нему лицом. Заметила меня. Я помахала ей рукой, но она не махнула в ответ. Просто наблюдала за тем, как я кормлю птицу. Маленькая пленница золотой клетки. В чем-то мы с ней похожи.

Спустилась вниз к кромке воды и снова бросила птице хлеб. Та подплыла ближе и в этот раз уже осмелилась подобрать еду почти рядом со мной. Но едва я протянула руку, как птица взмахнула крыльями и спряталась в кустах. Приподнялась и увидела, что девочка так и стоит у окна, приложив к стеклу маленькие ладошки. Я осмотрелась в поисках охранника и, когда никого не заметила, все же решилась пойти к Эрдэнэ.

Когда поравнялась с окном, малышка оживилась. Нет, не улыбнулась, а просто появился блеск в глазах и чуть приподнялись брови. Сидит в своем кресле. Похожа на фарфоровую куклу, красивую и невесомую. Я улыбнулась и постучала в стекло.

– Привет.

В ответ ни слова. Смотрит и не двигается. Даже не моргает. Это даже пугало. Очень странное поведение для ребенка. Но не мне судить о ее поведении. Я даже представить себе не могла, в каком аду живет эта девочка каждый день.

– Давай покормим вместе лебедя?

Она повернула голову и куда-то посмотрела – я и сама заметила охранника с рацией. Ходит туда-сюда вдоль забора. Значит, ей таки не разрешается выходить. За ней следят. Я несколько секунд смотрела ей в глаза, а потом направилась прямиком к охраннику. Я еще не была знакома ни с кем из них, и мне отчего-то казалось, что все они родные братья, невероятно похожие между собой и одинаково одетые. И я собиралась кое-что сотворить… искренне надеясь, что мне это сойдет с рук, особенно когда хозяина нет дома.

– Эй! Вы!

Охранник обернулся и выключил рацию.

– С той стороны кто-то перелез через забор. Я видела из окна.

Он внимательно посмотрел на меня, как будто не понимая, что я говорю.

– Что вы стоите? К вам сюда воры влезли. Там! – и показала рукой на противоположную сторону дома. – Трое! В черной одежде!

Глаза монгола округлились, он тут же что-то закричал в рацию и убежал в том направлении, что я указала. А я вернулась к дому и дернула на себя дверь. И тут же чуть не подпрыгнула от неожиданности – девочка уже меня ждала за ней, сложив руки на коленях и выпрямив спину. Ее ровные волосы свисали ниже плеч, и челка обрамляла треугольное личико.

– Никто не узнает, что ты вышла.

– Нянька узнает… но она сейчас спит, а потом я запугаю ее, и она никому ничего не скажет.

Опять меня поразило то, что она сказала. Не уговорит, не подкупит… а запугает. Не похоже на ребенка. Как будто в маленьком тельце сидит взрослая женщина, и эта женщина знает, как закрывать людям рты и убивать птиц.

– Идем, пока тот идиот не вернулся. Отвези меня.