одного рассказчика к другому. Эта теория вызывала и отдельные возражения. Так, Кейт привлекал внимание к тому, что в индийской традиции не сохранилось никаких следов от этого жанра литературы, и кроме того недоумевал, почему в брахманах прозаические части сохранились, а здесь они утрачены[214]. В последнее время эта теория снова получила поддержку со стороны ряда ученых. Альсдорф, например, считал аргументом в пользу этой теории существование собрания палийских джатак, первоначально включавших только метрические гатхи, которые затем обросли прозаическим комментарием[215].

Согласно точке зрения Гонды, существовал некий общий запас мифов и легенд, из которого черпали для своих гимнов риши РВ. С течением времени эти устные мифы и легенды претерпевали изменения, и поэтому их варианты в более поздних пуранах и итихасах могут не совпадать с ригведийскими. В РВ эти тексты могли быть включены как легенды — магические заговоры или как словесные сопровождения некоторых частных обрядов[216].

Религия и мифология РВ

Религиозно-мифологическая система стоит в центре всех знаковых систем РВ и определяет в большой степени их функционирование. Как уже говорилось ранее, ригведийские религиозные представления исходили из ситуации обмена между адептом и богом, причем молитва, восхваляющая бога, играла весьма существенную роль в ритуале его почитания. Весь комплекс этих ритуалов составлял основу социальной жизни ариев, поскольку считалось, что именно они, эти ритуалы, обеспечивают все условия, необходимые для нормальной жизнедеятельности и процветания племен ариев: соблюдение порядка в окружающем мире, военные победы, хорошие поля и пастбища, дожди, умножение скота и мужского потомства племени, здоровье, богатство.

Эта идея кругооборота даров между богом и адептом, своего рода «сотрудничества» между ними, с одной стороны, и представление о времени как о регулярно повторяющемся цикле, с другой, определяют характер мифов в этом памятнике. Казалось бы, миф должен быть повествованием о далеком прошлом, в котором боги совершали свои героические деяния. И действительно, в РВ обычно эти события излагаются в прошедших временах глагола. Однако, наряду с прошедшим временем, для мифологического повествования характерно употребление особой вневременной и внемодальной формы — инъюнктива, которая выражает упоминание действия в связи с деятелем без дальнейшей спецификации этого действия[217]. Эта глагольная грамматическая категория отражает суть ригведийских мифов — его вневременной характер.

В любом переводе гимнов РВ на современные западные языки эта особенность утрачивается, и у читателя переводов неизбежно создается однобокое, смещенное представление о мифах как повествованиях, соотнесенных с определенным, однозначным временем. Миф непосредственно связан с настоящим и будущим ария, так как риши просят богов воспроизвести действия, которые те некогда совершили. Ср., например, из гимна к Индре: «Он по своей природе поддержка (для людей), с силой, в которую верят, бродил кругом, расщепляя крепости дасов. Умело метни в дасью дротик! Умножь арийскую силу, блеск, о Индра!» (VI, 103, 3): или из гимна к разным богам обращение к Марутам с Индрой: «Убейте Вритру (=врага), о полные прекрасных даров, вместе с могучим Индрой — союзником!».

Наконец, связь мифа с настоящим, в котором жрец совершает ритуал почитания бога, заключается и в том, что сам факт произнесения вслух мифа рассматривался как один из актов высказывания истины, правды (истинность мифа принималась, естественно, за аксиому). А всякое высказывание истины, как считали древние индийцы, давало силу и благополучие тому, кто ее высказывает. Ср., например: «Придерживающийся истины от истины и получает. Порыв истины стремителен и приносит коров. Для истины — земля (и небо) просторны, глубоки. Для истины доятся они как две превосходные дойные коровы» (IV, 23, 10), где русским словом «истина» передается ведийское rtâ, которое может быть переведено и как «космический закон».

В РВ мифы, строго говоря, не излагаются. Привычного для современного читателя дискурсивно-логического развития действия при построении сюжета там нет. Мифы скорее называются. Определенные фразы-штампы являются своего рода словесными знаками мифа. Поскольку и риши, и их аудитория знали эти мифы, большего и не было нужно: ведь миф упоминался для того, чтобы восхвалить бога и соответственно получить от него желаемое. Можно сказать без большого преувеличения, что в общем контексте почитания богов миф служил одним из атрибутов хвалебного гимна, нацеленных на умилостивление богов. К нему обращались как к способу воздействия, а не как к источнику информации и без того всем известной. К тому же форма, в которой обычно засвидетельствованы мифы в РВ, отражает способ «видения» риши: одна картина быстро сменяет другую, и их калейдоскоп весьма мало похож на последовательное линейное изложение сюжета.

Случается, что при такой манере изложения мифы или легенды много раз встречаются в гимнах в виде одних и тех же словесных знаков-штампов. Если в поздневедийской литературе, особенно в брахманах или даже в эпосе эти сюжеты излагаются, то современный исследователь получает расшифровку ригведийского намека. При этом иногда случается, что в разных произведениях древнеиндийской литературы отражены неодинаковые версии одного и того же сюжета, что может в каких-то случаях объясняться наличием брахманского и народного варианта сюжета[218]. Если же более поздние источники не проливают света, то изложение содержания событий мифа так и остается неизвестным. Например, в РВ несколько раз встречается упоминание о том, что Ашвины подарили некоему человеку по имени Педу (Pedu) чудесного белого коня, быстрого скакуна, убивающего змей копытами. По имени владельца коня иногда называют Пайдва (Paidvâ «принадлежащий Педу»). Вот и все, что известно из этой легенды. Кем был Педу и почему он удостоился такого дара, мы так и не узнаем — эта легенда не встречается в других источниках.

Иногда бывает, что в самой РВ засвидетельствованы разные варианты одного мифа. Например, основной, наиболее часто встречающийся вариант мифа Вала заключается в том, что коровы, спрятанные скупыми и богатыми демонами Пани в скале, называемой Вала (valâ «укрытие»), были найдены Индрой, который ваджрой пробил скалу и освободил коров (а с ними вместе свет, утренние зори, питание, богатство и проч.). По другой версии это был Индра с толпой полубожественных певцов Ангирасов; по третьей, одни Ангирасы без Индры, которые мощным пением проломили скалу; наконец, согласно четвертой версии, скалу проломил бог молитвы Брихаспати, сопровождаемый Ангирасами.

Основной миф РВ, бесконечно повторяющийся из гимна в гимн, о том, что Индра убил змея Вритру (vrtrâ n. «препятствие», «преграда», m. «враг» и nom. pr. змея), развалившегося на горе и запрудившего течение рек, и тем самым выпустил течь свободно реки, которым он пробуравил русло, рассказывается последовательно эпизод за эпизодом (да и тут кое-где встречаются отдельные нарушения