Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Развод скоро станет обычным делом. — В голосе Каролины звучала назидательность, вошедшая у нее в привычку с тех пор, как ее стали воспринимать всерьез как авторитетного газетного издателя.
— Но не во Франции. Не у нас, — сказал Плон. — Мне нравится ваша миссис Астор.
— Ты хочешь ее соблазнить? Все-таки ты до мозга костей француз.
— А ты стала до мозга костей американкой, — грустно ответил ее сводный брат. — Мне сказали, что этот забавнейший тип, с которым мы говорили на пляже…
— Приятный мужчина?
— Милейший человек… Что он продает богатым американцам шампанское. Я бы тоже мог этим заниматься. В винах я хорошо разбираюсь. — Он заморгал своими бездонными глазами, и Каролина вдруг поняла, что перед ней глаза ее покойной матери. Миссис Делакроу вдохновила ее на поиски соответствий и скрытых пружин.
— У тебя глаза нашей матери, — сказала она.
— Говорят. — Плон посматривал на коленки миссис Джек, время от времени мелькавшие, когда она стремительно носилась по корту.
— Какая она была?
— О ком ты? — Все внимание Плона было обращено к корту.
— Эмма. Твоя мать. Моя мать.
— О, это было так давно. Она, как и ты, была американка.
— Плон, ты, действительно, так глуп, или это твой способ очаровывать американских дам?
Красивое лицо с орлиным профилем повернулось к ней, он улыбнулся, блеснув превосходными зубами.
— Какой толк очаровывать собственную сестру? Или в вашем Ньюпорте есть что-то египетское?
Каролина оставила эту сомнительную галантность без внимания.
— Как ты думаешь, могла Эмма…
— … убить первую миссис Сэнфорд? — Плон по-прежнему смотрел на площадку, где миссис Джек наконец-то, наверное впервые в жизни, выиграла сет. — Браво! — крикнул Плон. Миссис Джек обернулась с присущим ей неизменным раздражением, но, увидев стройного восхищенного француза, слегка поклонилась.
— Ты заслужил, по крайней мере портсигар, — кисло заметила Каролина, — за внимание.
— Боюсь, мне нужно нечто большее.
— До тебя дошли слухи?
— Только то, что известно всем. Полковник Астор зануда, он предпочитает своей жене яхту. У них сын, так что свой долг она выполнила…
— Я имею в виду Эмму!
— Да что ты цепляешься за прошлое? Ну ладно. Для меня она всегда была предметом обожания. Когда мы куда-нибудь выходили вместе, я всегда надеялся, что люди примут ее за мою возлюбленную. Да-да, я знаю. Я француз до мозга костей. Мне было четырнадцать, когда она умерла, и я был не по годам взрослый.
Каролина попыталась представить себе Плона-мальчика и темную даму с портретов, в открытом экипаже проезжающих по Булонскому лесу, но у нее ничего не вышло.
— Конечно, у меня было предубеждение к твоему отцу. Я находил его чистым… чистым…
— Американцем?
— Именно это я и хотел сказать. Он был чистым американцем, хотя напрочь лишенным энергичности — нелепое сочетание, считали мы. Но маман делала все, чтобы мы сблизились. Она была очень слаба последние месяцы, особенно после того…
— Как родилась я.
— Да. Она угасала прямо на глазах. Мы были очень огорчены, брат и я, видеть ее в таком состоянии.
— Только огорчены?
— Таковы уж мальчики. Сердечность приходит позже.
— Если вообще приходит.
— Маман не могла никого убить.
— Тогда откуда этот слух, который в очередной раз обрушился на меня прямо здесь?
Плон чисто по-французски театрально пожал плечами и скрестил ноги.
— Слухи вечны, как мир. Нет, cherie, если кто-нибудь и убил первую миссис Сэнфорд, — в чем я сильно сомневаюсь — то это был твой мерзкий отец, который был способен на все.
Каролину словно током ударило.
— Я не верю тебе, — это было все, что она смогла сказать.
— Мне все равно, чему ты веришь. — Темные глаза смотрели на нее с выражением ей прежде незнакомым. Может быть, это Эмма, подумала она, что столь пристально смотрит в глаза своей дочери?
— Теперь ты вдруг отдаешь должное его энергии. — Каролина отвернулась. Глаза Плона стали внезапно ни человеческими, ни зверскими, они выражали иную природу, некую субстанцию, не способную ни на какие чувства.
— На это его энергии должно было хватить. — Плон зевнул. — Но что было, то было. Это чисто по-американски, — усмехнулся он вдруг, — все время думать о прошлом.
Каролина с ужасом почувствовала внезапную привязанность к князю Агрижентскому, совершенно не похожую на порочную привязанность к ненавистному врагу — Блэзу.
— Я ухожу, — сказала она.
Миссис Джек уже была в доме. Она стягивала теннисную вуаль, ее бледное лицо мило раскраснелось; маленький мальчик с невыразительным лицом стоял рядом, вцепившись в руку гувернантки.
— Каролина, это мой сын. Ему девять. Скажи «здравствуйте» мисс Сэнфорд.
Мальчик вежливо поклонился.
— Здравствуйте.
Каролина поздоровалась с мальчиком с той же почтительностью, как если бы это был его отец, чья спина виднелась в гостиной за одним из дюжины карточных столов.
— Он станет Джоном Джекобом пятым? Или шестым? — спросила Каролина. — Ну прямо ганноверская династия с ее бесконечными Георгами.
— Я нарушила традицию. Он — Уильям Винсент. Ужасно простецкое имя, правда? — сказала миссис Джек, когда няня уводила мальчика. — Это один из тех редких случаев, когда отцовство не вызывает никаких сомнений. У него те же гнетущие черты, что и у Джека, и те же испуганные глаза. А вот материнство под большим сомнением. Он совершенно на меня не похож. Расскажи мне об этом красавчике, твоем сводном брате.
Миссис Джек с интересом слушала рассказ Каролины.
— Мы должны пригласить его к обеду вместе с Блэзом. Я приглашу всех обитателей Каменной виллы, тебя, конечно, и миссис Делакроу, если она в этом году меня не осуждает.
— Просто не надо пускать ей дым в лицо.
— Как капризны старые люди! Он очень молодо выглядит для тридцати семи лет, — добавила она. Бедняга Плон, посочувствовала ему Каролина. У него уже столько портсигаров, что он не знает, что с ними делать. Теперь, кажется, есть шанс получить еще один. В конечном счете ему придется вернуться к жене, которая хотя бы оплачивает папиросы для этих портсигаров.
Если Каролине казалось, что она видит в Плоне их покойную мать, то в Блэзе она не находила ничего общего с их отцом. Безусловно, миссис Делакроу не преувеличивала, когда говорила о том, как поразительно он похож на Дениз. Одеваясь к
