идею скрябинской Мистерии с безумием ее автора и превращает эту идею в расхожую монету. Уже после выхода в 1916 году первой книги Сабанеева о композиторе пассажи о его безумии поразили близко знавших автора “Прометея”… В итоге идея о некотором безумии Скрябина, изложенная одним из его “личных друзей”… распространяется в литературе о композиторе… Таким образом, вопрос о патологии психики Скрябина и ее проявлениях в идеях и творческих замыслах его сочинений повис недоказанный, но и не до конца отвергнутый». (Рубцова, 1989, с. 327, 329.)

«Главной тайной Скрябина был тот факт, что он болел шизофренией…» (Кандыба, 1998, с. 354.)

Особенности творчества

«Уже первые выступления приносят ему успех, хотя и сам он, и его музыка вызывают неоднозначное отношение. При всеобщем признании его феерического таланта восхищение одних, недоумение и неприязнь других с годами лишь возрастают, деля аудиторию на “скрябинистов” и “антискрябинистов”, шокированных новаторским характером его сочинений». (Левин Л.И., CD Кирилл и Мефодий 2000.)

«Появление новых замыслов сопровождалось у него обычно острым нервным возбуждением. По воспоминаниям Любови Александровны, он “ни с кем не говорил, и когда его о чем-нибудь спрашивали, даже сразу не мог ответить”. В такие дни он не мог оставаться один и по ночам доходил до галлюцинаций… Кончалось дело горькими слезами, после чего он, наконец, утихал и засыпал, а на следующий день работал уже гораздо спокойнее. Когда он стал старше, эти явления прекратились, но общая повышенная приподнятость настроения всегда была свойственна Скрябину в периоды активной, вдохновенной творческой работы». (Михайлов, 1971, с. 29.)

«…Сам Скрябин в вопросе о значении душевного расстройства для творчества интуитивно был на более верном пути, так как, по словам Сабанеева, “для самого Скрябина все эти опасения и аргументы не существовали. Для него самое слово безумие было не ужасным, а едва ли не желательным. Он откровенно звал к безумию, к сгоранию в каком-то огне…” Относительно наркоза вином Скрябин говорил: “…Когда-то мне это бывало нужно при сочинении, но сейчас мне это уже не нужно. Когда я писал Третью симфонию, у меня на рояли стояла бутылка коньяку, а теперь никогда ничего не стоит, как видите… Но все-таки иногда нужно бывает опьянение, чтобы преодолеть какие-то психические грани…” Интересен взгляд самого Скрябина на соотношение между творчеством и эротикой. “Я давно уже убедился, что творческий акт теснейшим образом связан с эротикой, — говорил он… — Я определенно знаю и по себе, что творческое возбуждение имеет даже все физиологические признаки сексуального возбуждения… И заметьте, как связано творчество художника с этой сферой: как только слабеет художник в этой сфере, так слабеет он и в творчестве, максимум творчества — максимум эротизма…”» (Юрман, 1926, с. 134, 136.) «У Скрябина всегда были истерические припадки перед тем, как появлялись приступы творчества, и вообще перед периодом обострения музыкальных способностей». (Сегалин, 1926а, с. 14.)

«Сам Сафонов, уже после смерти Скрябина, говорил Сабанееву: “Ведь Саша же пил тогда много. Ему спьяну и Мистерия сочинилась. Он так пил. что на всю жизнь опьянел…”» (Юрман, 1926, с. 135.)

«…Он лихорадочно ищет новые средства музыкальной выразительности и художественные формы, которые могли бы воплотить осаждавшие его идеи и образы». (Левин Л.И., CD Кирилл и Мефодий 2000.)

«Наиболее необычная деталь огромной, доходящей до 45-ти строк партитуры “Прометея” — специальная нотная строчка, помеченная словом “свет”. Она предназначена для Особого, еще не созданного инструмента — “световой клавиатуры”, конструкция которого самому Скрябину представлялась л ишь приблизительно. Предполагалось, что каждая клавиша будет соединена с источником света определенной окраски жизни». (Самин, 1999, с. 437.)

В первую очередь следует думать о шизотипическом расстройстве, так как в случае параноидной формы шизофрении вряд ли можно было бы обойтись без госпитализации А.Н. Скрябина в психиатрическую больницу.

СМАРТ (Smart) КРИСТОФЕР (1722–1771), английский сатирический и духовный поэт. Перевел Псалтырь и сочинения латинских классиков.

«Труды Смарта не пользовались особым успехом, их автор скорее был известен публике экзальтированной религиозностью, эксцентрическим поведением и оглушительным пьянством…В середине 1750-х гг. он сошел с ума. В лечебнице для душевнобольных в 1758—62 гг. и было написано самое известное сегодня произведение Смарта — поэма “Jubilate Agno”, несущая на себе отчетливые следы и психического расстройства, и несомненного поэтического дара ее создателей. Болезнь раскрепостила Смарта <…> пациент частной психиатрической клиники Бетнал Грин. Надо сказать, что новооб-ретенный дар не вовсе оставил Смарта и после его исцеления и выхода из больницы в 1763 г. Его поздние стихи на порядок выше всего, что было написано им до заболевания… Умер в долговой тюрьме». (Зорина, 1989, с. 194–195.)

«Трижды он помещался в психиатрическую лечебницу (страдал слабо выраженной религиозной манией.) Его странная, но все же обаятельная личность привлекала к нему таких великих людей, как Сэмюэль Джонсон, Оливер Голдсмит341 и др.». (Епс. Britannica 97.)

В прошлые века «религиозная мания» была совсем нередким проявлением различных душевных заболеваний, в частности, шизофрении. Чаще религиозная мания проявляется в двух формах: в виде депрессии с выраженным бредом собственной греховности, либо в виде экзальтированного галлюцинаторного бреда, когда больной «видит» ангелов или даже отождествляет себя с Иисусом Христом.

СМЕТАНА (Smetana) БЕДРЖИХ (1824–1884), чешский композитор, дирижер, пианист, музыкально-общественный деятель. Основоположник чешской оперы.

«В 5 лет мог играть первую скрипку в квартете, в 7 лет выступал публично как пианист. Не совсем ясна для медиков болезнь Сметаны. Он издавна проявлял большую раздражительность именно в то время, когда был капельмейстером». (Фейс, 1911, с. 61.)

«Неуспех, сопровождавший спектакли “Далибора”, бесконечные нападки со стороны партии Ригера-Пиводы, граничившие с откровенной травлей, отразились на душевном состоянии композитора… Летом 1874 г… он начал испытывать постоянный шум в голове и назойливое звучание расстроенных октав. Назначенное лечение не помогало, болезнь резко прогрессировала… В ночь с 19 на 20 октября 1874 года произошла катастрофа. Сметана окончательно потерял слух. Удар был страшный. Он был вынужден оставить театр… “Интродукция и полонез” — первая часть задуманного им цикла симфонических картин — поразили слушателей гармонической жесткостью и диссонансами… Сметана находился в таком болезненном состоянии, что допустил ряд технических ошибок». (Крунтяева, 1976, с. 48, 58, 81.)

«Через несколько дней слуховые галлюцинации участились, и всем стало ясно, что это нарушение слуха. “У меня закладываетуши и временами кружится голова”, — записал Сметана в дневнике 28 июля 1874