поодаль от меня. Мой политтехнолог не должен быть засвечен в кадре. Мне необходимо создавать впечатление полностью самостоятельного человека. В общем-то, так оно и есть, я самостоятельна и окончательное решение по всем вопросам за мной, а не за Андреем. Но все же он сильно помогает мне. Варить борщ было его идеей. Впрочем, за это Андрей и получает от меня очень приличные деньги.

Автомобиль Быстрицкого подъехал одновременно с моим. Он тоже выходит из салона не один, а с брюнеткой. По ее стервозному взгляду я сразу определяю, что это та самая Вика, о которой так много говорит Мельников.

Лев обходит машину и останавливается возле девушки. Она что-то ему говорит, он ей отвечает. Дает наставления, наверное. Быстрицкий последний раз кивает и вот теперь находит взглядом меня.

Я тут же отворачиваюсь к группе журналистов с камерами. Цепкий взор Быстрицкого прожигает затылок. По венам уже разгоняется адреналин вперемешку с непонятно откуда взявшимся страхом.

Да брось, Ира, ты же не боишься его.

— Как дела? — слышу голос Льва у себя за спиной.

Все-таки приходится повернуться.

— Пока не родила.

— Ну это дело поправимое, — и приподнимает правый уголок губ в полуулыбке.

На нем серое пальто, которое он расстегнул. Под ним синий свитер дорогой марки. Уже середина марта, снег стремительно тает. Сейчас даже солнце немного светит. В его лучах глаза Быстрицкого приобретают светло-голубой оттенок.

Красивые у него глаза, вдруг неожиданно думаю и тут же прогоняю эту мысль.

— Как дела у жены? — не могу удержаться от колкости.

— После твоей выходки не очень хорошо.

— Твои измены стали для нее сюрпризом? Мне казалось, ты это не особо скрываешь, судя по тому, как приставал к незнакомке на дороге месяц назад.

— Это просто незнакомка такая попалась. Невозможно было устоять.

— Пора начинать, — в наш диалог вклинивается корреспондент одного из местных каналов.

Слава богу нас прервали. А то неизвестно, что еще я могла бы наговорить Льву. Ко мне и Быстрицкому подходят специальные люди и вешают на нас микрофоны. Здесь нет режиссера, как на кулинарной передаче, переснимать неудачные кадры не будут. Даже наоборот, выставят их в полном свете, так что права на ошибку нет.

— Мы начинаем! — объявляет один из операторов.

Корреспонденты с микрофонами принимаются рассказывать о пришедшем в негодность пешеходном мосте через реку. Каждый корреспондент говорит на свою камеру и в микрофон с логотипом своего канала. Я оставляю Льва и шагаю вперед к мосту.

Он деревянный, доски прогнили. Под мостом несколько метров до реки, покрытой тоненькой корочкой льда. Река не широкая, большого течения нет, но мне все равно страшно ступать. Мой самый большой детский кошмар ползет под кожей, обволакивая внутренности.

Я не умею плавать. В детстве однажды чуть не утонула. Мой младший брат — профессиональный пловец, и неоднократно пытался меня научить, но я так и не смогла. В море я захожу по плечи, стою немного в воде и выхожу на берег.

Ладно, надеюсь, эта съемка продлится не долго. Делаю еще несколько шагов и останавливаюсь, оглядывая мост. Он довольно широкий для пешеходного.

— Ирина Максимовна, что вы планируете делать с этим мостом, если станете мэром? — спрашивает меня корреспондент.

Сам он ко мне близко не подходит, видимо, боится.

— Ремонтировать, конечно. Что же еще?

— А предыдущий мэр хотел его снести.

— Нет, сносить ни в коем случае нельзя. Этот мост нужен целому микрорайону. Так как жители микрорайона вынуждены сейчас ходить через другой мост, на него увеличивается нагрузка, и скоро он тоже придет в негодность. Так что мост соседнего микрорайона срочно нужно разгружать.

— Лев Александрович, а вы что думаете делать? — корреспондент поворачивается к Быстрицкому.

Он тоже идет по мосту в мою сторону.

— Я думаю, этот мост следует снести и построить вместо него новый с автомобильной дорогой. Сейчас машины ездят через реку по трем другим автомобильным мостам, их не хватает, из-за чего в час-пик образуются большие пробки. Печорску нужен еще один автомобильный мост, но с сохранением пешеходной зоны.

Вот же гад. Не могу не признать, что ответ Быстрицкого лучше моего. Ну Льву как местному жителю, конечно, лучше знать, где в городе пробки, а где нет. Но, черт, я ведь тоже могла так ответить…

— Ирина Максимовна, а вы как планируете решать проблему автомобильных пробок?

Этот вопрос застает меня врасплох. Несколько камер смотрят в мою сторону в ожидании ответа.

У меня есть две секунды.

— Знаете, я из Москвы, а там вопрос пробок во многом решен. Не полностью, конечно, но в последние годы их стало значительно меньше. Мне нравится практика московской мэрии, думаю, Печорск мог бы ее позаимствовать. Речь о том, чтобы сделать выделенные полосы для общественного транспорта. Таким образом, люди, которые добираются до работы на автобусах, троллейбусах и маршрутках больше не будут опаздывать. Возможность ездить на общественном транспорте по специальным полосам также будет мотивировать многих водителей пересаживаться с собственного автомобиля на автобус. Сейчас в Печорске нет разницы, на чем ездить на работу: машина и автобус стоят в одной пробке. Так в своей машине ты едешь с бОльшим комфортом. Но если общественный транспорт начнет ездить по отдельным полосам, то тогда и автолюбители пересядут на него, что разгрузит дороги для тех, кто не может отказаться от личной машины.

Фух, вроде ответила. Но под пальто с меня три пота сошло. И, конечно, мой ответ может быть воспринят местными жителями очень неоднозначно. Автомобилисты точно не обрадуются, что я собираюсь забрать у них одну полосу под автобусы.

Но за рулем здесь ездят в основном мужчины, а они и так больше симпатизируют Быстрицкому, чем мне. Так что, надеюсь, я не потеряю ту женскую аудиторию, что удалось собрать. Женщины как раз ездят преимущественно на общественном транспорте.

— Пф, Ирина Максимовна, — едко вставляет Быстрицкий. — Ну вы еще скажите сделать платные парковки, как в Москве.

— Нет, делать в Печорске платные парковки не следует. Но что касается Москвы, там платные парковки существенно разгрузили центр. Знаете ли, мало приятного было гулять по центру, когда на тротуарах в три ряда стояли машины.

Я снова отворачиваюсь от Быстрицкого и делаю еще пару шагов по мосту. Но странный треск под ногами заставляет меня остановиться. Я ошарашенно смотрю под ноги и с ужасом замечаю, как прогнившая деревянная доска расползается.

— Ира, не двигайся! — звучит за