и Б. А. Силая, в Яссах банкир Генниг, в Бреславле Макс и Ко и в Данциге С. Ангут. Кредитные билеты высылаются из-за границы вперед. Сверх того, из Англии пересылаются в Россию для вымена на серебро через Гамбург и Броды посредством Б. С. Беренсона в большом количестве фальшивые кредитные билеты. Все эти сведения весьма вероятны»[487]. В рапорте П. М. Пальмин упомянул и о дошедшем до него слухе, «будто в С. Петербурге Английский Генеральный Консул Гренвиль Муррай, с ведома посланника Сера Джона Финес Крамптона, обменивает кредитные билеты на серебряную монету в Государственном банке, для высылки последней в Англию»[488]. Впрочем, сам он полагал это вымыслом, преследующим какую-то недобросовестную цель.

Меры, предпринятые правительством для пресечения этой контрабанды, оказались недейственными. Вывоз серебряной монеты не прекратился. Продолжилось и поступление фальшивых денег из-за рубежа. Спустя два года управляющий радзивиловской таможни доложил заведующему секретной частью канцелярии министра финансов: «Старая серебряная монета идет из Радзивилова в Броды по-прежнему в довольно значительном количестве: с 1 января по 17 февраля 1866 года вывезено 37 437 руб. В 1865 году серебряной монеты вывезено 290 610 руб., а кредитных билетов привезено в 1865 году 2 113 518 рублей»[489]. Среди ввезенных в Россию кредитных билетов были и фальшивки. В том же 1866 году радзивиловский таможенный начальник уведомил министерство финансов о конфискации в Бродах фальшивых кредитных билетов на сумму пятьдесят тысяч рублей. «Означенные 50 тысяч рублей, — говорилось в донесении, — (100, 50, 25, 10, 5, 3 и 1-рублевого достоинства, новые и старые, большей частью последних годов) присланы из Лондона в Берлин, не знаю кому, а из Берлина, уже при нумерации всем билетам, были посланы по почте от торгового дома Варшауер в Броды на имя купца Ландау (не из значительных купцов) для передаче в г. Острог Волынской губернии Майеру Зусьману»[490]. Указанная сумма конфискованных в тот раз фальшивых билетов свидетельствует о значительном масштабе явления. Приток «заграничного товара» в пределы Российской империи был поистине внушительным.

В ведомственной переписке сохранились сведения о поступавших в Россию партиях фальшивых кредитных билетов. Так, например, в сентябре 1872 года министерству финансов стало известно о «доставлении» в Ригу 200 000 поддельных купюр[491]. В отношении калишского губернатора министру финансов от 26 декабря 1878 года говорилось о сбыте английских подделок в Варшаве и Петроковской губернии. Губернатор писал о проведенных арестах и настаивал на необходимости «продолжать самое строгое преследование сбытчиков, на руках у которых находится еще 100 000 рублевых кредитных билетов», изготовленных по признанию одного из фальшивомонетчиков до его ареста. В сообщении также упоминалось, что «по собранным негласно сведениям, Петроковская губерния снабжается фальшивыми деньгами банкирским домом Гутентаг и компания, имеющим свои конторы в городах Бреславле и Берлине»[492].

В донесениях, поступавших в министерство финансов, упоминались партии «товара», приготовленного для отправки в Россию. Управляющий подольской судебной палатой в ноябре 1870 года сообщил в министерство финансов о перехваченном письме, отправленном из Лондона, в котором говорилось «об отправке в Россию фальшивых билетов на 300000 руб., что указывает на немаловажность этих оборотов»[493]. В сентябре 1881 года чиновник особых поручений Ф. В. Сераковский доложил об известных лондонских «фабрикантах», что «через три или четыре недели они намерены выпустить в обращение 4000 штук 100 рублевых фальшивых кредитных билетов, на которые уже имеются покупатели»[494]. В следующем рапорте он указывал, что «у делателей фальшивых денег в Лондоне в настоящее время находится в готовности 80 пачек, по сту штук в каждой, 25-рублевых фальшивых билетов и 15 пачек 3-х рублевых»[495].

Сомнительные фирмы, являющиеся «ширмами» для мошеннических сообществ, искали выходы на российский «рынок» фальшивых денег. В сентябре 1877 года в польской газете Dziennik Poznanski было опубликовано объявление: лондонское агентство F. Eduard & Co в Сити искало желающих распространять предметы роскоши. На объявление откликнулись два польских обывателя, коммерсанты Игнац Свенцицкий и Владислав Радоньский. Агентство, как говорилось в докладной записке, поступившей в министерство финансов, «удостоверившись в их корреспонденции в их честности и также патриотизме, предлагало им теперь более финансовую операцию, прибавляя, что образцы последуют и что если они желают заняться этим делом, то должны приехать в Брюссель для соглашения»[496]. Образцы в виде 1- и 10-рублевых кредитных билетов были присланы в Познань, оказались в распоряжении полиции и переправлены в Петербург для освидетельствования. Г. П. Каменский сообщил в канцелярию министра, что по адресу фирмы «как мне известно, находится контора Скальского, деятельного распространителя фальшивых билетов; для меня несомненно, что объявление, помещенное в газете Dziennik Poznanski, предложение, сделанное Свенцицкому и Радоньскому, и билеты, присланные им в виде образца, вышли из этого источника — от Скальского»[497]. Присланные для экспертизы в Экспедицию заготовления государственных бумаг кредитные билеты оказались подлинными, и в связи с этим Д. Ф. Кобеко писал Каменскому: «Весьма интересно было бы обнаружить побуждения, по которым известное Вам Лондонское Агентство рассылает образцы настоящих билетов под именем фальшивых. Вероятно, это делается с целию заинтересовать покупателя высоким качеством подделки, а затем уже навязывать собственную фабрикацию»[498].

В 1886 году в казанской судебной палате рассматривали дело проживающего в Самаре прусского подданного Густава Фридриха фон Фосса, подозреваемого в подделке русских государственных кредитных билетов 25-рублевого достоинства. У обвиняемого была обнаружена переписка с торговым домом «Барклей, Шуберт и Ко» в Лондоне, «навлекающая на этот торговый дом подозрения в торговле русскими кредитными билетами»[499]. В одном из писем лондонские торговцы упоминали о таком товаре, как «свинец» и «медь». В другом письме оговаривались условия приобретения этого товара: «…свинец и медь должны быть лично куплены и проданы здесь, цена 30 %, товар хорош, тонкая отделка <…> если вам неудобно будет лично купить свинца и меди, то мы можем доставить вам их, конечно по предварительной высылке суммы»[500]. В руки следствия попал «ключ» для перевода терминов этой корреспонденции, который среди прочего содержал следующие пояснения: «Свинец/Blei — русские кредитные билеты; Медь/ Kupfer — французские кредитные билеты; Аlbatros — телеграфируйте немедленно цены свинца и меди в цифрах»[501]. Разумеется, прочтение указанных писем с помощью этого «ключа» ясно говорило, о каких торговых операциях шла речь. Сам же обвиняемый Фосс на допросе показал, «что фирма Шуберт, Барклей и Ко у себя поддельных кредитных билетов не держит, а что чрез нее только можно достать их»[502].

Привлечение таких «торговых фирм» к суду представлялось задачей почти невыполнимой. С большим трудом удавалось разоблачать даже явных фальшивомонетчиков, выслеживать нелегальные фабрики поддельных банкнот и добиваться осуждения арестованных. Для борьбы со злом фальшивомонетничества на территории других стран российские власти имели весьма ограниченные возможности. Тем не менее правительственные агенты, работники консульств, чиновники почтового ведомства, таможни и пограничной службы пытались пресечь