кинул он ей в спину. Она точно знала на что он смотрит сейчас. Он смотрит на ее зад, туго обтянутый юбкой.

Вид ему понравится без сомнений. Олька это знала. Перехватив пакет с булочкой в левую руку, она вышла на улицу. Толкнув тугую пластиковую дверь. Из магазинной духоты на уличную. Белая блузка, юбка карандаш, сумочка — хотя в джинсах и майке, конечно, удобнее. Только нельзя. На встречи надо ходить только так. Или искать места, где можно переодеться.

Ужин в ресторане, немного алкоголя, а потом постель в соседней гостинице. Сегодня это расписание было нарушено, потому что у друга образовались дела. Москва — город стремительный. Беззастенчиво рушащий планы. Даже самые продуманные. В основном Олькины.

Минус пять тысяч за встречу и ноль в кошельке. Почти ноль. Она неспеша шагала к дому, сумочка покачивалась на сгибе руки. В ней лежали пара пачек презервативов, пластинка Постинора, зубная щетка, косметика, влажные салфетки для интимной гигиены, перцовый баллончик. Все, что было нужно для работы. Той, которой сегодня уже не было. В джинсах удобнее, но их не наденешь. Как и кроссовки. Приходилось надевать шпильки, от которых к концу дня отваливались ноги.

Небо над Олькой наливалась серым обещая близкий дождь. От асфальта парило, как от закипающего чайника. Жар проникал сквозь тонкую подошву к отекшим ступням. Сегодня все сорвалось. Может завтра? С этой мыслью надо было прожить до следующего друга. Немного подождать и пытаться не разрыдаться. На сайте семь просмотров и ни одного сообщения. Слишком много желающих заработать. Если так продолжится придется распечатать свой крайний запас. Последние деньги на самый безнадежный случай.

Когда оно наступит это завтра? Олька вздохнула и перед тем, как повернуть в проулок привычно бросила взгляд на рыжий обломок Москва-Сити, еле видневшийся над крышами. Слишком далеко. Дальше, чем космос. На землю упали первые капли дождя.

— Прогуливаетесь, Ольга Владимировна? — довольный Димочка торчал в окне своей конуры, рядом с ним сидел котик Кися-Пися, бывший предметом ненависти сварливого алкаша сверху, периодически вляпывавшегося в Писины подарки на коврике у двери. Коварный кот проделывал все дела и прыскал вниз по лестнице до того момента, пока карауливший под дверьми дядь Жень успевал открыть ее и жахнуть в пустоте ногой. Худой и жилистой ногой, с которой обязательно слетал домашний тапок, на ультразвуке уходивший в вечно распахнутое подъездное окно. Наблюдавшая за их поединками в глазок Олька корчилась от беззвучного хохота.

— Пидарас!! — орал дядь Жень неизвестно кого имея ввиду: то ли Димочку, то ли его питомца.

— Пидарас!! — выл он на площадке первого этажа ломясь в наглухо закрытые соседские двери. Димочка никогда не открывал. Огорченный противник, недолго потолкавшись у двери в носке и тапке, уходил к себе. Пить, и слушать Цоя на полную громкость.

— Мой чемоданчик, набитый планом,

Он предназначен для наркомана

Он предназначен для планокуров

Она предназначен бл@дям и шкурам…

Сейчас в дворе было тихо, а окна второго этажа темны — дядь Жень еще не вернулся со смены в депо.

— В магазин ходила, — улыбнувшись ответила Олька, холодная капля неприятно упала за ворот блузки.

Димочка кивнул, бросил взгляд в беременное дождем небо засуетился и, согнав кота с подоконника, закрыл окно.

Поднявшись на второй этаж, Олька со стоном скинула туфли. Боже, как хорошо! Над крышей громыхнуло, зашуршал дождь. Бросив пакет с покупками на кухне, она переоделась в прохладной тишине квартиры. Последовательно сняв блузку, лифчик, тонкую лайкру чулок. Покачивая бедрами, чтобы скинуть узкую юбку. Переоделась в единственную свою дорогую вещь — пижаму. Прохладный шелк щекотал соски. Приятное ощущение, безо всякого возбуждения. Одна. Сегодня она одна.

Олька любила грозу. Придвигала к распахнутому настежь окну старенькое, пожившее кресло. Усаживалась в нем, свернувшись калачиком словно кошка, пила чай и слушала? как дождь недовольно барабанит по отливу.

Желтые от старости занавески полоскали, вздуваясь упругими волнами под напором густого пахнущего дворовой зеленью ветра. С улицы на нее смотрели слепые кое-как забитые досками окна соседского дома. Тот намеревались снести еще пару лет назад, но дело как-то застопорилось в бумажных бюрократических плотинах. Затор никак не хотел прорываться и дом, в ожидании собственной смерти, хохлился за деревьями. Крупные капли вспыхивали стеклянными брызгами на его кровле, а потом сбегали бесконечными потоками.

Четыре часа дня? Или пять? Разницы никакой. Выбираться под дождь теперь не было ни малейшей необходимости. Ни сегодня, ни завтра. Хотя завтра надо было начинать собираться. Вагит купил билеты. Уже звонил раза три. Спрашивал — не передумала ли. Собираться было лениво, но на карте оставалось еще сто долларов. Неприкосновенный запас. А это по текущему курсу… По текущему курсу… Сколько это по текущему курсу?

На неделю, трезво подсказал разум. Были мысли ответить, что приехали месячные и она не сможет. Не сможет, а потом все: тот найдет еще кого-нибудь, без заморочек. Сладкую нежную девочку. Помоложе. Под ложечкой что-то сжалось, как при испуге. Сто долларов слишком мало, чтобы дотянуть до следующего друга.

В небе громыхнуло железом о железо. Грузно с оттяжкой прокатилось по мокрым деревьям во дворе, влетело в комнату с брызгами дождя.

«Дрянная девчонка», — выругалась гроза голосом Вагита. Нет-нет, она так не поступит. Билеты на семнадцатое. А нужны еще пара купальников, старые уже совсем расползлись от воды из бассейнов. Синий так вообще пошел нитками, торчавшими из швов. Два купальника это долларов двадцать пять. Может удастся заработать до семнадцатого? Парео, пара маленьких дранных шорт. Из тех, что намеренно демонстрируют, что под ними. Загар на ее кожу ложился хорошо, так что зрелище было восхитительным. Бесплатное приложение к оплаченному времени. Взамен она попросит купить пару украшений и часики, обычно друзья не жмотились сверх гонорара. Она усмехнулась.

«Дрянная девчонка», — повторила гроза. Дождь усилился, размывая фрагменты мыслей. Вагит любил, когда она сидела у него на лице. Зарывался мясистым носом между ее ног и пыхтел там, как еж. Ей было щекотно, особого удовольствия от встреч она не испытывала. Но старательно отрабатывала полученные деньги: постанывала, прикусывая губу, корчилась от удовольствия, а потом опадала, тяжело вздыхая. Вагит ее игру принимал за чистую монету.

В отличие от других, он был относительно щедрым. Однажды даже приволок ворох роз, совершенно отвратительного цвета: