глазах жгучая ненависть и осознание.

– Вставай!

– Ты че?.. Из-за нее, что ли?.. Долбо*б…

Опираясь на одну руку, поднимается и, не распрямляясь до конца, кидается на меня. Схватываемся налету, но перевес явно не в его сторону. Я тащу его к канатам и, впечатав в них, бью лбом в переносицу.

Темыч взвывает от боли, чем только подстегивает мою злость. Наношу удар под ребра и правой еще раз в челюсть. Тот сгибается пополам, а я опускаюсь перед ним на корточки.

– Еще раз к ней приблизишься, урою, бл*дь!..

Хрипит, плюется вязкой кровью.

– Еще раз пальцем тронешь – переломаю, понял?!

– Трахаешь, значит?..

– Трахаю, – проговариваю в разбитую харю, – и делиться я не люблю.

– Сука!..

Выкидывает левую руку и попадает по шее. Удар слабый, смазанный, почти неощутимый. Потерял сноровку за год. Пробухал.

– Она вернется, понял?.. – шипит вздутыми губами.

– Зачем? Чтобы ты ее под Ника засунул?

– Мы пережрали тогда…

– Ты всем растрепал, что мы ее вдвоем е*али? – наклонившись, спрашиваю шепотом и, вызывая его скулеж, добавляю лобовухой, – я же просил…

– Су-у-ука…

Закрывается от меня руками, а я поднимаюсь на ноги. Трясет от ярости, желание крови не утолено, и я срываюсь на груше. Вижу, как, пошатываясь, Бурковский мимо идет, а через пять минут на ринг уборщица с ведром и тряпкой залезает.

Потом выбрасываю перчатки в урну, отмываюсь от брызг крови Тёмыча в душе и еду в ресторан.

У Кристины сегодня и завтра выходные. Спокойно все должно быть, без скачков напряжения в голове и паху, но я все равно не люблю эти дни. Всегда серые, монотонные и длинные.

К тому же знаю, что не позвонит и не напишет. Я тоже. Потому что и мне, и ей нужно время. Мне – еще и для того, чтобы решить вопрос с Соней и нашими матерями.

Ближе к вечеру она звонит сама.

– Я уже закончила, – отчитывается бодрым голосом, – мне домой ехать или к тебе?

– Езжай домой, Сонь…

– Ммм… А ты приедешь сегодня?

– Приеду, – вздыхаю тяжело, – я пораньше сегодня освобожусь. Поговорить надо.

В трубке повисает тишина, и я с досады морщусь, заранее предвидя весь масштаб свершившегося пздца.

– О чем?.. – смеемся неестественно, – что-то случилось?

– Позже поговорим, Сонь.

– Как скажешь.

Сворачиваю все дела и еду к ней. По пути посещает мысль за подарком заехать, но, немного подумав, я от нее отказываюсь. В прошлый раз при расставании кольцо подарил, так она его с тех пор ни разу с пальца не сняла. Носит, как немой упрек мне и напоминание о моей якобы ошибке.

– Что-то серьезное? – улыбается печально, кутаясь в собственные руки.

Я молча разуваюсь, прохожу мимо нее в комнату и сажусь на диван.

– Филипп, – окликает, оборачиваясь через плечо, – снова пауза?

– Да… прости…

Закрыв лицо руками, она роняет голову на грудь и начинает плакать.

Бл*дь…

– Сонь, ну не расстраивайся ты… квартиру я продолжу оплачивать, и за помощью ты можешь обращаться в любой момент.

– При чем тут квартира, Фил? Помощь… – всхлипывает она, – я думала, у нас все серьезно!..

В моем понимании «серьезно» это нечто другое. Я думал, Соня приняла это, когда ей другую квартиру снял. Хотел обозначить границы и дать понять, что не готов еще к серьезным отношениям.

– Я пытаюсь быть с тобой честным, Сонь, – открыто смотрю в глаза, – мне нужна пауза.

– Какая пауза? Неделя, месяц или снова несколько лет, Филипп?! Сколько мне еще ждать, когда ты определишься?

– Я не знаю, – качаю головой, – не надо, ждать… не жди…

– Не ждать? То есть я могу начать с кем-то встречаться? Спать с ним?.. И потом, если ты решишь, что хочешь вернуться, тебя это не смутит?

Меня, бл*дь, уже ничем не смутить.

– Нет.

– Боже!.. восклицает со слезами и, развернувшись, исчезает в дверном проеме.

Слышу, как гремит стеклянной посудой на кухне, как бежит вода из крана и как негромко она плачет.

Возвращается минут через десять и садится рядом на диване.

– Это из-за девушки, да?..

– Да.

– Кристина?.. – спрашивает после непродолжительной паузы.

– Кристина.

Не берусь гадать, как она поняла, но чувствую, что эта Кристина перевернет мою жизнь с ног на голову.

Глава 37

Два дня вполне ожидаемо растягиваются в две недели. Я, как и планировала, трачу их на подготовку к преддипломной практике. С утра да вечера сижу за ноутом, но мыслями далека от учебы.

Вытягивая собственные нервы в струны, я думаю об Эйне.

Почему он не звонит?.. Не напишет хотя бы эсемеску, чтобы узнать, как я? Ему не интересно?.. Уже жалеет?..

К вечеру второго дня я прихожу к выводу, что да, жалеет. Ну, конечно, жалеет! Он связал со мной острые ощущения, которые получил во время секса втроем. Думал, испытать их снова, но, видимо, разочарован.

Боже… так и есть. Вспомнив его шок после случившегося, понимаю, что права. Филипп зол, разочарован и раскаивается. Очевидно, он получил не то, ради чего стоило предавать Соню.

Прижав ладони к лицу, несколько минут борюсь с подступающими слезами. Полное осознание растекается горечью по венам.

Что мы наделали?! Что будет теперь?..

В лучшем случае – попросит стереть этот эпизод из памяти, в худшем – уволит.

Опасаясь провалиться в бездну отчаяния, соскакиваю на ноги, и в этот момент слышу трель дверного звонка. Это странно, потому что у всех девочек есть ключи, а хозяйка приходила позавчера.

Подхожу и смотрю в глазок. А там… букет розовых роз и скучающее лицо курьера. Сердце срывается вниз, в животе образуется вакуум, а по ногам растекается слабость.

Не может быть…

Провернув замок два раза, я приоткрываю дверь и вопросительно смотрю на откровенно уставшего невысокого парня.

– Алексеева Жанна?..

Тяжело сглотнув, переступаю с ноги на ногу, от стыда перед самой собой хочется провалиться под землю. Какая же я дура!.. Эйне и цветы?..

– Н-нет… ее нет сейчас…

Нахмурившись, он перекидывает объемный букет в другую руку и вынимает из кармана телефон. Начинает тыкать в экран пальцами и быстро – быстро листать вниз.

– Вы можете оставить, я ей передам.

Вскинув на меня взгляд, задумывается.

– А она скоро вернется?

– Скоро… в течение часа…

– Хмм…

– Не волнуйтесь, я ей передам, – спешу успокоить, потому что у парня явно указание вручить лично в руки.

– Расписаться за нее сможете?

– Да, наверное, – пожимаю плечами, – я же не кредит в банке на ее имя беру.

Моя реплика вызывает его усмешку. Кивнув, он подставляет мне бумажку, в которой я пишу фамилию подруги.

– Вы точно передадите,