– Что ж… – произнесла Ирен, теребя пальцами зеленое сукно, покрывавшее стол.

Нэнси пожала плечами:

– Мне кажется, что, помимо всего прочего, вы боитесь людей. – Когда она говорила это, в ее тоне послышалось легкое раздражение. – Но вы со временем справитесь с этим, я уверена. Ну вот и все. Я должна была это сказать.

С этими словами она вернулась на диван к своей книге, но Ирен заставила себя продолжить разговор.

– Нэнси, вы зажигали сегодня огонь в своей гостиной? – спросила она.

Нэнси бросила на нее взгляд поверх книги:

– Прошу прощения?

– Я искала вас и зашла в вашу гостиную. Там стояла ужасная жара, и огонь в камине был разожжен. Клара и Флоренс говорят, что не растапливали его. Мне просто… стало интересно, в чем дело.

– Зачем им делать это в такую прекрасную погоду? – ответила Нэнси и снова уткнулась в книгу, а Ирен задумалась, следует ли ей продолжать разговор, и размышляла над этим, пока не вернулся Алистер. – А зачем я вам понадобилась? – спросила наконец Нэнси.

– О чем вы? – осведомился Алистер.

– Ирен сообщила, что искала меня сегодня.

– О, ничего особенного. Это не важно, – сказала Ирен, чрезвычайно радуясь тому, что не нашла Нэнси и не успела отчитать ее за Луизу Картрайт, тем более что Нэнси сама извинилась перед ней.

– Не пойти ли нам наверх, дорогая? Не думаю, что смогу сегодня вечером выдержать еще одну взбучку за карточным столом, – улыбнулся Алистер и протянул руку, которую Ирен приняла с благодарностью.

Когда Ирен проснулась на следующее утро, в комнате все еще стоял полумрак, и за окном, похоже, шел дождь. Алистер ушел, и она не заметила, как он встал. Ирен начала привыкать к тому, чтобы спать рядом с ним и слышать едва различимые звуки, с которыми он поднимался с постели и исчезал в своей гардеробной – так тихо, как только возможно. Она перевернулась на другой бок, посмотрела на стенные часы и, хотя было уже довольно поздно, прижалась щекой к подушке, желая еще немного понежиться в постели, прежде чем встать и встретить лицом к лицу новый день. К своему удивлению, она обнаружила, что мысль о предстоящем дне была не такой уж пугающей. Желудок урчал, требуя еды. Она протянула руку, чтобы проверить, не осталось ли тепла между простынями на стороне Алистера, и пожалела, что не увидела его перед тем, как он ушел. С некоторых пор она стала с нетерпением ждать его улыбки и проявлений его заботы – о ней никто и никогда так не заботился. Еще какое-то время Ирен полежала, раздумывая надо всем этим и задаваясь вопросом, почему ее первым импульсом было сопротивляться его участию. Ей вдруг вспомнились слова, которые мать кричала во время одной из многих перебранок, начавшихся, когда их с Фином вывели на чистую воду. «Зачем ты стремишься навредить себе, Ирен? Так было всегда. С тех самых пор, как тебе исполнилось пять лет и ты искромсала ножницами собственные волосы». Ни тогда, ни потом Ирен не удавалось объяснить, что причина крылась в том, что она никогда не нравилась себе самой. Но ей не хотелось сопротивляться Алистеру. Ирен решила никогда больше не делать этого.

Закрыв глаза, она некоторое время лежала неподвижно. Затем поднялась и посмотрела на дождь – затяжной ливень, сплошная пелена, занавесившая долину и окрасившая деревья и поля в серый цвет. Потоки воды прибивали к земле дым из фабричной трубы, прежде чем тот успевал подняться, и стук дождевых капель по стеклам окна заглушал уханье бумагоделательной машины. Казалось, Ирен проснулась не в Слотерфорде, а в каком-то другом месте. Она оделась, слегка закусила в столовой холодной яичницей, прошла в свой кабинет и села за письменный стол. Прошло некоторое время, прежде чем она поняла, что в доме что-то не так. Тишина казалась неестественной, и у нее возникло ощущение, будто все вокруг замерло в каком-то напряженном ожидании. По непонятной причине Ирен почувствовала покалывание в затылке. Она снова подошла к окну и все еще глядела в него, когда вошла Нэнси и встала рядом с ней. Ирен приготовилась к очередным нападкам, но Нэнси молча смотрела на фабрику, ее мысли витали где-то далеко, и в то утро она, похоже, вовсе не собиралась обсуждать недостатки Ирен.

– Доброе утро, Нэнси, – сказала Ирен.

– Доброе утро. Вы видели Алистера до того, как он ушел?

– Сегодня утром нет.

– И я его не видала. Странно.

– Почему?

– Он ненавидит дождливые дни. Всегда ненавидел, еще с тех пор, как был мальчиком. Тогда мне приходилось силком поднимать его с постели, а теперь, став взрослым, он все еще использует дождь как предлог, чтобы подольше поваляться.

– Разве?

– Так и есть, – пожала плечами Нэнси.

– На реке начнется паводок?

– Вполне возможно, если будет лить, как сейчас, – ответила Нэнси.

Им еще никогда не доводилось беседовать так непринужденно, и Ирен была рада этому разговору, хотя бы и о погоде.

– Даже дыма из фабричной трубы не видно и не слышно машины Фу… бумагоделательной машины, – добавила она, и Нэнси нахмурилась.

– Машины Фурдринье, – подсказала она. – Ее действительно не слышно. И это странно.

Они постояли бок о бок некоторое время. Ирен хотела сказать еще что-нибудь, но ничего подходящего ей так и не пришло в голову. Нэнси наконец развернулась и направилась к выходу. У двери она помедлила, словно размышляя над чем-то.

– Я хотела бы выяснить, в чем дело. Вы пойдете со мной? – Она смерила Ирен обвиняющим взглядом.

Ирен кивнула.

– Да, я пойду, – согласилась она. – Только… У меня нет дождевика.

– Не о чем волноваться. У меня есть прорезиненный макинтош небольшого размера, вам он как раз подойдет, поскольку вы худая как щепка.

– Сегодня утром я ела яичницу, – поспешно ответила Ирен и мысленно обругала себя за то, что попыталась угодить настолько подобострастно.

– Это хорошо. Не забудьте пообедать, когда придет время. А теперь пойдемте. Кстати, вам понадобится еще и шляпа.

Нэнси прошла по коридору к задней кухне, где были развешены и расставлены плащи, сапоги и трости. Ирен следовала за ней с тревожным чувством, будто нашла точку равновесия, которую вот-вот может снова потерять.

Вниз по дороге, шедшей от фермы к деревне, несся поток мутной воды, достаточно быстрый и глубокий, чтобы тащить за собой мелкие камни. Навстречу им шла Пудинг и вела под уздцы Барона, верховую лошадь Алистера; девушка выглядела мокрой и грязной, как кошка, на которую вылили ушат воды. Вода ручьями текла с козырька кепи, но это не помешало Пудинг поприветствовать их, когда они проходили мимо.

– Неподходящий день для прогулки! – крикнула она, окруженная облачком пара, поднимавшегося от боков лошади.

– Не смеши меня, девочка, – одернула ее Нэнси. – Мы отправляемся на фабрику. Там, кажется, машины остановились.

– Неужели? – произнесла Пудинг с выражением ужаса в глазах, а Ирен спросила себя, насколько это может быть плохо и нельзя ли просто запустить машины опять.