– Очень страстно, мадемуазель, – он холодно усмехнулся. – Но, к сожалению, бестолково. Однако всё сказанное вами даёт мне право очередной раз напомнить: не пытайтесь меня перехитрить. Расскажете обо всём кому-то, кто знать не должен, и вас ничто не спасёт от расплаты. А сейчас прошу вас поумерить пыл и хорошенько подумать над тем, что предстоит сделать. Вы готовы слушать меня дальше спокойно, без истерических монологов?

Иалина подавила желание схватить маркиза за плечи и встряхнуть, чтобы хоть на мгновение слетела с него эта самоуверенность и непоколебимость. И вдруг ощутила вместе с тем другое желание, совсем противоположное, но тут же прогнала саму мысль о том.

– Готова.

– Вы выждете ещё пару дней, – миролюбиво продолжил Немарр, – а после вместе с дуэньей посетите храм Единого. Его преподобие, как мне доложили, не должен никуда выезжать, а потому, если вы пробудете там достаточно долго, то наверняка с ним встретитесь. Напроситесь на исповедь. И двусмысленно намекнёте ему на свои якобы чувства. Только аккуратно, прошу вас. А не так, как только что высказали всё мне.

– И что потом? – невольно стало любопытно, куда повернёт маркиз дальше по извилистой дорожке интриг.

– А потом вы исчезнете. – Он сорвал маленький листок плюща и, рассмотрев внимательно, отбросил в сторону. – Нужно выдержать паузу. Дать отцу Мерреду подумать, пропитаться собственными догадками и сомнениями.

– А если у него нет сомнений? Если он крепок в своей вере и ни на что её не променяет?

Его сиятельство окинул Иалину долгим взглядом. Захотелось прикрыться, а лучше – отгородиться от него стеной потолще.

– Вы иногда так очаровательно наивны. Или это действительно так, или вашему умению притворяться не стыдно и поучиться. – Маркиз сложил руки на груди. – Поверьте, если отец Мерред здоровый мужчина, сомнения у него уже есть.

– Я могу идти?

– Разумеется.

Иалина, стараясь не сбиться на слишком быстрый шаг, покинула беседку. И пока не скрылась за густыми кустами жасмина, чувствовала, как взгляд маркиза упирается ей в спину. Щёки и шея нещадно заполыхали, стоило только вспомнить о том, что произошло. И о своих совершенно неподобающих ощущениях и желаниях, что пробудил в ней этот расчётливый поцелуй. Но как бы она ни пыталась отогнать мысли о нём, те никак не хотели покидать голову.

Она шарила взглядом по неопрятным зарослям акации и шиповника – и тут в просвете ей почудилась почти незаметная тропинка, уходящая куда-то в зеленовато-мрачную глубь сада. Она остановилась, приглядываясь: нет, померещилось – сделала пару шагов дальше, но вернулась. Продравшись через неплотное переплетение ветвей и оцарапав руки о шипы, она пошла по слегка примятой траве, внимательно вглядываясь перед собой. Похоже, тропы тут и правда не было: всего лишь игра воображения и бликов на земле. Старые груши, как раз входящие в цвет, затеняли всё вокруг почти до сумерек. Роса ещё не сошла, а потому подол платья быстро стал влажным и тяжёлым. Иалина не знала, что надеется увидеть, но продолжала идти, то и дело отводя от лица ветки.

И тут встала, словно к месту приросла, когда едва не у самой стены, что окружала замок, перед ней выросла почти совсем похороненная под плотным коконом плюща постройка, напоминающая склеп. Каменные стены её украшали покрытые мхом, а потому почти неразборчивые барельефы. Иалина воровато оглянулась, опасаясь, что сейчас, как назло, кто-нибудь да нагрянет. Но, судя по тому, что никакой явно протоптанной дорожки сюда не вело, вряд ли здесь появлялись часто. Она медленно приблизилась, провела пальцами по шершавой, покрытой патиной ручке массивной каменной двери и с усилием дёрнула. На удивление, тяжеленная створка легко приоткрылась. Из нутра склепа дохнуло затхлостью и пылью.

Иалина осторожно заглянула без особой надежды что-то увидеть, но оказалось, под крышей склепа располагалось несколько круглых окон, в которые падал дневной свет, достаточный, чтобы можно было рассмотреть несколько высоких – по пояс – каменных саркофагов, что стояли рядом друг с другом, на вид совершенно одинаковые. Ведомая жгучим любопытством, Иалина прошла внутрь, озираясь: стены здесь тоже все сплошь покрывали барельефы с изображением людей и драконов. Двуликие химеры и воины. Огромные ящеры, парящие в небе и извергающие огонь. Словно вся история дома де Коллинвертов была отражена в этих сценах, оживающих перед взором, окутанных холодным светом и туманом прошедших времён.

Иалина остановилась перед первым саркофагом, таким старым, что он уже пошёл трещинами, а один из углов его раскрошился. Рельеф на гранитной плите, что закрывала его, изображал вовсе не человека, как можно было предположить, а свёрнутого спиралью дракона. Совсем такого же, какой был выложен на полу в Утробе или нарисован в орнаментах замка. А внутри него уже можно было разглядеть очертания мужского лика. Лицо на соседней крышке, обрамлённое такой же рамкой в виде драконьего тела, оказалось другим. Иалина обошла каждый саркофаг, но не нашла ни на одном из них никаких надписей, по которым можно было бы понять, кто лежит внутри.

У дальней, углубленной нишами стены здесь стоял огромный алтарь, совершенно пустой. Но оказалось, что роль его выполнял камень, обтёсанный и отполированный до гладкости, с чётким и глубоким следом драконьей лапы на нём. Иалина постояла, рассматривая огромный отпечаток, в котором, если свернуться клубком, можно было бы, верно, уместиться полностью.

Она медленно протянула руку и приложила её к плите. И та оказалась совсем не холодной, какой ей положено быть, а почти обжигающе горячей. Вспыхнуло перед взором огненным всполохом, ослепило на миг и обдало лицо жаром. Иалина отдёрнула ладонь, отшатнулась, пытаясь понять, что напомнило ей это ощущение обволакивающего тепла гранита. Ровно такой же горячей и жёсткой была кожа Немарра.

Иалина схватилась за стену, чувствуя, как тут же скрутилась тугим узлом внизу живота тяжесть, а дыхание вмиг сбилось на частое и глубокое. Она потянула, пытаясь чуть ослабить, закрытый тканью край корсета – но куда там. Отчаянно колотящееся сердце грохотало в ушах, а по телу неумолимо растекалась слабость. И вязкое томление. Словно сейчас Иалина оказалась в ласкающих мужских руках. Она сползла по стене на пол, цепляясь волосами за шершавые выступы камня, прикрыла глаза – и явственно ощутила настойчивые ладони на животе. Губы, скользящие по шее. Дыхание на скуле, дарующее ожидание грядущего поцелуя. Затрещала ткань: неведомо какой силой Иалина разорвала корсаж, а за ним и переднюю шнуровку корсета. Поверх сорочки провела ладонью по груди, сжала, чувствуя, как та отяжелела и заныла в предвкушении ласки. Рука словно сама по себе поползла дальше, вниз. Туда, где сейчас бился и вздрагивал горячий комок желания.

Но наконец дыхание освободилось. Перед глазами заскакали тёмные пятна, а наваждение схлынуло. Одно послужило напоминанием о том, что Иалина ощутила мгновение назад: оставшееся липкой влагой между бёдер вожделение того, кто незримо касался её.

– Единый, за что? – она подняла взгляд к тёмному своду.

Но недвижимое молчание позабытой гробницы обрушилось на неё, словно валун. Она посидела немного, чувствуя себя сумасшедшей. И до того стало страшно, будто она на миг стала кем-то другим, увидела сцену из чужой памяти. Кое-как Иалина закрепила тесьмой разодранный лиф платья и поднялась на трясущиеся ноги. И как теперь добраться до своей комнаты? Но всё же, найдя силы, она поплелась прочь из склепа, который подкинул ей такую неожиданную и постыдную западню.