Правда не помнит, что случилось, или прикидывается, чтобы не потерять лица?

– Вам стал плохо на лестнице. – Иалина отступила на шаг, чувствуя себя донельзя глупо. – Вас принесли сюда. Я послала за доктором.

– Не стоило беспокоиться. – Маркиз приподнялся и опёрся спиной на подушку. – Просто переутомление и бренди.

Зеленоватый оттенок ещё не совсем сошёл с его кожи, но он быстро приходил в себя. И вид у него был настолько невозмутимый, словно ничего незаурядного не случилось. И как только он умел повернуть всё так, что, даже оказав заботу, тут же приходилось стыдиться этого?

– Простите за беспокойство, – не преминула уколоть его Иалина напоследок.

– Идите отдыхайте.

Какой всё-таки неблагодарный: и бровью ведь не повёл! Зато окажись она в подобной ситуации, он уже сотню раз заставил бы считать себя обязанной.

Вместе с дуэньей они вышли в некой растерянности. Мадам Арлинда молчала, и по её лицу было видно, что всё произошедшее очень ей не нравится. Но сейчас, похоже, она предпочитала и вовсе ничего не говорить, чем дать хоть один неосторожный комментарий.

– Возвращайтесь к себе, мадам, – Иалина тронула её за локоть. – Думаю, теперь всё будет хорошо.

Та рассеянно кивнула, перебирая в голове некие мысли.

– Только схожу за каплями к мадам Бранте. А то не усну.

Она направилась к лестнице, а Иалина пошла по коридору в ту часть замка, где ей и приличествовало быть в столь поздний час. Только не успела ещё она уйти далеко, как, проходя мимо одной из комнат, где, кажется, размещалась личная библиотека маркиза, заметила, что там горит свет. Повинуясь смутной догадке или, скорее, любопытству, она вошла, озираясь – и тут же заметила в кресле у высокого, залитого лунным светом окна мадам Теору. Та сидела, вытянув ноги на мягкую подставку. В бокале, что она неподвижно держала в руке, ещё поблескивало гранатом вино. Мадам, похоже, по-прежнему чувствовала себя здесь как дома: на ней был только халат поверх нижней сорочки. Причём халат мужской. Иалина, невольно краснея от смущения, стоило только подумать, зачем она приехала к маркизу, хотела было уйти. Но женщина шевельнулась, закидывая ногу на ногу.

– Проходите, мадемуазель, – бросила, не повернув головы. – Его сиятельству уже лучше?

Иалина подошла, прислушиваясь к спокойным интонациям голоса женщины: будто всё случившееся с маркизом никак её не тревожило. Или она заранее знала, что ничем скверным это не закончится.

– Кажется, лучше. Добрый вечер, мадам.

Теора наконец взглянула на неё и снова отвернулась, словно ничего интересного не увидела.

– Не печальтесь, мадемуазель, – она вздохнула. – Во всём, что с ним случается, Немарр виноват сам. И в этом тоже.

– Он сказал мне…

– Он много говорит. Того, что удобно ему. Но не питайте иллюзий. И не позволяйте ему учить вас жизни. Он сам нормально жить не умеет. – Теора отпила из бокала, не сводя взгляда с ночного окна. – Конечно, не всё зависит от него. Только я хочу, чтобы вы знали: он начал принимать кшанрад из-за недуга… Если это можно так назвать. А сейчас уже в ловушке.

– Кшанрад? – Иалина и не знала, как теперь ей отвечать на такую откровенность.

Бывшая супруга, ничуть не сомневаясь, выложила не самые приятные стороны жизни маркиза. Словно не опасалась вовсе, что она выдаст их кому-то ещё. А может, того и хотела? В любом случае, мотивы Теоры оставались непонятными и вызывающими лишь подозрение.

– Кшанрад, – подтвердила женщина. – Вы же знаете, что это такое? Вас же наверняка потчевали им в замке. Разумеется, тогда, когда вы не видели. Это помогает унять пытливость разума. И боль, если нужно. А ещё затащить непокорную и недоступную девушку в постель.

Иалина пропустила намёк женщины мимо ушей. Нечего ей знать, что она думает на самом деле по поводу потери собственной невинности.

– Так его сиятельство мучает боль? – Она подошла ещё ближе, силясь рассмотреть лицо Теоры лучше и хотя бы по нему, может быть, о чём-то догадаться.

– Скорее, разум, – та усмехнулась. – Но и боль тоже.

– Зачем вы всё это мне говорите?

– Чтобы вы не чувствовали себя перед ним беззащитной. Я не призываю вас бунтовать и разрывать ваш с ним договор. Здесь я на его стороне. Но не позволяйте ему манипулировать вами. И запугивать. Иначе он заиграется так же, как с кшанрадом.

– Благодарю за предупреждение. – Иалина отступила на шаг.

Показная заботливость бывшей супруги маркиза вовсе не обнадёживала. Скорее можно было подумать, что та хочет ей навредить. И уж насколько мало верила Иалина самому Немарру, а Теоре де Парсель и того меньше.

– Доброй ночи, мадемуазель, – женщина небрежно махнула рукой.

Иалина в полнейшем смятении вновь направилась к своим покоям. Там, несмотря на поздний час, её ждала Бринда. Помогла снять ненавистное уже платье, принесла ужин, к которому не хотелось притрагиваться. Случай с маркизом казался странным и пугающим. Никак нельзя было догадаться, что у него есть свои слабости. И в голове невольно начинали крутиться мысли о том, как можно применить новое знание против Немарра. Но почти полностью проведённый в дороге день тяжестью и неподъёмной ленью растекался по телу.

Иалина попросила Бринду унести поднос и оставить только чай. Но и его пить не стала: стоило лишь доползти до постели, как сон придавил к подушке. И всю ночь её словно крутило в мутном водовороте из лиц, платьев, огоньков свечей. Глухо звучала мелодия легатона, а лица кавалеров менялись: появлялся перед взором то маркиз, то отец Мерред. И происходило это так часто, что они постепенно слились в одно.

Утром, всё ещё не пришедшая в себя после ночного разговора с Теорой, Иалина пошла прогуляться одна. Она не стала тревожить дуэнью слишком рано: женщина, казалось, чувствовала себя всё хуже, всё быстрее уставала, а потому пока вполне можно было обойтись и без неё. В конце концов, сейчас даже Анри не было в замке – проснувшись, Иалина нашла на столе записку от него, где говорилось, что он уехал по требованию отца на несколько недель. А потому прогулка не грозила никакими непристойностями по мнению компаньонки и даже маркиза.

Погода сегодня будто стремилась наполнить душу радостью и умиротворением, вытеснить из неё все тревоги и подозрительность. Небо, укрытое лёгкой дымкой, сияло рассыпанным по нему мельчайшим солнечным песком. Неспешный ветер скользил вдоль дорожки, покачивая совсем уж распустившиеся соцветия нежной сирени.

Иалина, придерживая на плечах лёгкую шаль, шла медленно, прислушиваясь к щебету птиц и стуку каблучков по плитке. Но мысли её невольно сами возвращались ко всему случившемуся вчера. К Немарру, такому, каким она никогда ещё его не видела. Разбитому, почти безумному, лишенному всего того, что казалось привычным в его облике. Но, несмотря на его холодность, на колкую насмешку в глазах Теоры, Иалине вдруг стало его нестерпимо жаль.