class="p1">Александр принялся вышагивать взад-вперед по комнате, каждые несколько секунд изрыгая в мою сторону проклятия. Я почти не обращала на него внимания. У меня никак не укладывалось в голове то, что оказалось перед глазами.

Эйва…

Она пропала во время войны, вскоре после попытки похитить Ислу и привезти ее сюда. Все решили, что Эйва погибла, целое поколение вымерло за год: сначала мой дедушка, потом его брат, за ним сестра…

Эйва вернулась в комнату, за ней шли Саму и еще один солдат, и я почувствовала себя невероятно глупо, что не поняла раньше.

Когда ее планы выдать дочь замуж провалились, Эйва сама заняла это место.

Даже в ее холодном оценивающем взгляде я видела свою кузину Гвин, примеряющуюся к противнику. Я видела Галлахера, который изучает разные травы, пытаясь определить их целебные свойства. Я видела тетю Ислу, когда дядя Финн увлекался, поддразнивая ее.

А еще нелепое письмо, разлучившее меня с Тео. С Давином. Эвандер уже готов был меня отпустить, а Александр даже не помнил, что я была здесь.

Но Эйва…

– Это ты, – тихо проговорила я, глядя на свою двоюродную бабушку.

Ее лицо исказилось злобой, она переводила взгляд со своего мужа на меня, а потом обернулась к дверям.

Я настолько погрузилась в собственные мысли, что не заметила, как Александр резко замолчал. Он сидел в кресле, растерянно нахмурившись.

– Вызывали, сэр? – обратился к нему Саму, но Александр не отвечал.

Не успела я придумать какую-нибудь небылицу, любую отговорку, чтобы вывернуться, как заговорила Эйва.

– Его Светлость поймал принцессу за попыткой побега. Отведите ее во двор и накажите.

– Что? – запротестовала я. – Я вовсе не пыталась сбежать, я… – Я силилась придумать что-то, что звучало бы не так нелепо, как «по обыкновению тайно завтракала с герцогом» или не так подозрительно, как «пыталась воспользоваться его душевной болезнью и устроить свое освобождение».

Саму решительно сжал губы.

– Как вы оказались в этой комнате, если не пытались сбежать?

Я зажмурилась и сжала кулаки. Мне нечего было сказать.

– Приведите стражника, который должен был ее караулить, – приказал Саму своему товарищу.

Младший солдат ушел, а я пыталась сложить два и два.

Кто из стражников был ко мне сегодня приставлен? Я даже не высунулась в коридор, когда пошла на балкон, не желая вызывать подозрения.

Не прошло и минуты, когда солдат вернулся, а следом за ним шел Юрий. Его глаза округлились, когда он понял, что я не там, где должна быть, но он быстро оправился и принял беспристрастный вид.

– Ты стоял на страже у комнаты пленницы? – спросил Саму.

– Да, я караулю комнату принцессы почти каждый день, и сегодня тоже, – сказал Юрий без всякого выражения, как будто говорил о погоде, но от меня не укрылось, что он изо всех сил старался хоть отчасти восстановить мое достоинство.

На щеке у Саму заходили желваки.

– И ты знал, что сегодня ее не было в комнате?

Юрий перевел взгляд с меня на гневное лицо Эйвы, потом на герцога, который пытался скрыть свою растерянность под маской оскорбленной гордости, и, наконец, на холодную выжидательную мину Саму.

Стражник, может, и мастерски владел лицом, но за время, проведенное с Эвандером, я научилась высматривать нюансы, которые раньше могла не замечать. Так что я увидела, когда он открыл было рот, чтобы соврать, и в тот же миг поняла, что не могу ему этого позволить.

Герцог в лучшем случае неуравновешен, а Саму не проявил ни крупицы доброты или милосердия с тех пор, как я встретила его. Эйва обозлится на любого, кто помешает ее попытке меня наказать, это было понятно без слов.

Я не позволю Юрию расплачиваться за мои решения или ошибки. Разве мало людей уже страдают?

– Нет, он не знал, – поспешила вклиниться я. – Я вышла через балкон. Просто хотела осмотреться, – тише добавила я.

Но по блеску в глазах Эйвы я поняла, что уже вырыла себе могилу. Все в комнате, казалось, затаили дыхание, а она обернулась к Саму.

– Напомни, какое наказание ждет пленника за попытку побега? – спросила она.

– Двадцать плетей, миледи. – Судя по тому, как немногословно он ей отвечал, было непонятно, нравилась ли она ему больше, чем всем остальным.

– Пусть будет тридцать, раз ставки значительно выше.

– Это убьет… – вмешался Юрий, но Саму взглядом заставил молодого человека замолчать.

– Вы уверены, Ваша светлость? – переспросил Саму.

Эйва опустилась на колени перед герцогом, взяла его за руки и обратилась на сокэрском.

Герцог несколько растеряно перевел взгляд с жены на меня, потом кивнул, произнеся какие-то неблагозвучные слова. Мне не нужен был перевод, чтобы догадаться, что он только что согласился.

При виде неприкрытого ужаса на лице Юрия, я все поняла.

Глава 44

В Локланне публичные порки уже давно запретили. Разумеется, в Сокэре они были настолько распространены, что для них имелся специальный столб прямо посреди усадебной территории. К нему-то Саму и приковал меня.

Руки у меня оказались вытянуты над головой, а ногами я едва доставала до заснеженной земли. Они даже не потрудились снять с меня платье, и очень жаль, потому что этот темно-зеленый наряд был одним из моих любимых, напоминая о папиных глазах, маминых деревьях и обо всем, что олицетворяло дом.

Я догадывалась, что не об этом нужно беспокоиться. Юрий сказал, что я могу погибнуть. Неужели от порки действительно умирают? Не знаю. Знаю только, что это больно. Очень.

Но Юрия тут не было. Возможно, его все-таки увели и наказали. Надеюсь, нет.

Однако я не осталась без зрителей. Собралась большая толпа солдат, и некоторых я знала. Хотя на многие лица были натянуты маски равнодушия, я замечала и протест, и даже сочувствие.

Само собой, были и те, кто открыто насмехался и плотоядно пялился, дожидаясь расправы, чтобы насладиться ей и посмотреть, как воплощение всего, что они ненавидят и презирают, будет наказано за мнимые грехи локланнского народа. Дожидаясь, чтобы увидеть, как я сломаюсь.

А потом появилась Эйва.

Все мое тело охватила неистовая дрожь, но я понимала, что ледяной ветер тут ни при чем. Я несколько раз глубоко вдохнула через нос и сглотнула комок страха, руки у меня так тряслись, что цепи дребезжали. Мне на ум пришли слова Фии: «Показать врагу свою реакцию – значит, дать ему власть над собой».

Я не стану кричать. Ни за что не закричу.

Но после того, как в качестве предупреждения раздался резкий щелчок хлыста, я оказалась не готова к последовавшей ослепляющей боли. Одним жестоким ударом кожаная