Болезни, полные коварства,

я сам лечу, как понимаю:

мне помогают все лекарства,

которых я не принимаю.

Заметен издали дурак,

хоть облачись он даже в тогу:

ходил бы я, надевши фрак,

в сандалиях на босу ногу.

И вкривь и вкось, и так и сяк

идут дела мои блестяще,

а вовсе наперекосяк

они идут гораздо чаще.

Я жил хотя довольно бестолково,

но в мире не умножил боль и злобу,

я золото в том лучшем смысле слова,

что некуда уже поставить пробу.

За лютой деловой людской рекой

с холодным наблюдаю восхищением;

у замыслов моих размах такой,

что глупо опошлять их воплощением.

В шумихе жизненного пира

чужой не знавшая руки,

моя участвовала лира

всем дирижерам вопреки.

В нашем доме выпивают и поют,

всем уставшим тут гульба и перекур,

денег тоже в доме — куры не клюют,

ибо в доме нашем денег нет на кур.

Душевным пенится вином

и служит жизненным оплотом

святой восторг своим умом,

от Бога данный идиотам.

Высокое, разумное, могучее

для пьянства я имею основание:

при каждом подвернувшемся мне

случае

я праздную свое существование.

Я все хочу успеть за срок земной,

живу, тоску по времени тая:

вон женщина обласкана не мной,

а вон из бочки пиво пью не я.

Из деятелей самых разноликих,

чей лик запечатлен в миниатюрах,

люблю я видеть образы великих

на крупных по возможности купюрах.

Есть ответ у любого вопроса,

только надо гоняться за зайцем,

много мыслей я вынул из носа,

размышляя задумчивым пальцем.

Я к мысли глубокой пришел:

на свете такая эпоха,

что может быть все хорошо,

а может быть все очень плохо.

Быть выше, чище и блюсти

меня зовут со всех сторон;

таким я, Господи прости,

и стану после похорон.

Я нелеп, недалек, бестолков,

да еще полыхаю, как пламя;

если выстроить всех мудаков,

мне б, наверно, доверили знамя.

БОЖЕСТВЕННОСТЬ ЛЮБОВНОГО

ТОМЛЕНИЯ —

ИСТОЧНИК УМНОЖЕНЬЯ НАСЕЛЕНИЯ

Приснилась мне юность отпетая,

приятели — мусор эпохи,

и юная дева, одетая

в одни лишь любовные вздохи.

Не всуе жизнь моя текла,

мне стало вовремя известно,

что для душевного тепла

должны два тела спать совместно.

Любым любовным совмещениям

даны и дух, и содержание,

и к сексуальным извращениям

я отношу лишь воздержание.

В те благословенные года

жили неразборчиво и шало,

с пылкостью любили мы тогда

все, что шевелилось и дышало.

Даже тех я любить был не прочь,

на кого посмотреть без смущения

можно только в безлунную ночь

при отсутствии освещения.

Она была задумчива, бледна,

и волосы текли, как жаркий шелк;

ко мне она была так холодна,

что с насморком я вышел и ушел.

Красотки в жизни лишь одно

всегда считали унижением:

когда мужчины к ним давно

не лезли с гнусным предложением.

С таинственной женской натурой

не справиться мысли сухой,

но дама с хорошей фигурой —

понятней, чем дама с плохой.

Теряешь разум, девку встретив,

и увлекаешься познанием;

что от любви бывают дети,

соображаешь с опозданием.

В моей судьбе мелькнула ты,

как воспаленное видение,

как тень обманутой мечты,

как мимолетное введение.

Чтобы мерцал души кристалл

огнем и драмой,

беседы я предпочитал

с одетой дамой.

Поскольку женщина нагая —

уже другая.

Волнуя разум, льет луна

свет мироздания таинственный,

и лишь философа жена

спокойно спит в обнимку с истиной.

Если дама в гневе и обиде

на коварных пакостниц и сучек

плачет, на холодном камне сидя, —

у нее не будет даже внучек.

Вселяются души умерших людей —

в родившихся, к ним непричастных,

и души монахинь, попавши в б ляд ей,

замужеством сушат несчастных.

Вон дама вся дымится от затей,

она не ищет выгод или власти,

а просто изливает на людей

запасы невостребованной страсти.

Я знание собрал из ветхих книг

(поэтому чуть пыльное оно),

а в женскую натуру я проник

в часы, когда читать уже темно.

Обманчив женский внешний вид,

поскольку в нежной плоти хрупкой

натура женская таит

единство арфы с мясорубкой.

Во сне пришла ко мне намедни

соседка