Я вздрогнула, когда Ричард обнял сзади, обхватил всю целиком, прижал к себе и горячо поцеловал в шею. Коснулся губами мочки уха. Всё тело охватили приятные мурашки и захотелось довольно простонать от этого тепла и нежности. Я прикусила губу и повернула слегка к нему голову.

— Похоже, с тобой и правда опаснее, чем оставаться в своих покоях.

— Я предупреждал. — Но Ричард не делал ничего предосудительного, только прижимал, будто прочитал мысли и почувствовал затопившее меня одиночество. Показалось, мы оба с ним по-своему одиноки… — Так кто, говоришь, тебе угрожал?

Он оголил мое плечо и поцеловал, потом снова шею, прижался и замер, горячо щекоча, и я окончательно потеряла силу воли. С Ричардом, в его широких ладонях, я чувствовала себя такой маленькой и хрупкой…

Но сейчас я, наверное, всё испорчу:

— Исидор… пришёл вчера ночью, — сорвалось с моих губ имя его друга. Прикрыв глаза, я продолжила: — Он сказал, что отдаст за тебя жизнь. Но не отдаст жизни своей любимой и сына, если ты рискнёшь менять свою судьбу.

— Вот как! — Ричард приподнялся на локте и усмехнулся, не очень то удивлённый. — Я всё же больше предполагал свою хитрющую сестру.

Ой, кто бы говорил! Я повернулась к нему на бок и посмотрела в глубокие медного оттенка глаза.

— Он сказал, что если я буду угрожать своим существованием и присутствием судьбе Маркуса, то избавиться без особых… сожалений, — произнесла я без выражения, блуждая взглядом по лицу Ричарда, по изгибу его губ, по морщине, пролёгшей между бровей, по аккуратной щетине на подбородке.

Он медленно сел.

— Не думал, что он настолько…

— Я сама ничего не понимаю, Ричард. — Я тоже поднялась и подтянула к себе колени. — Но он выглядел устрашающе. А я… Я в своей-то жизни и судьбе разобраться не могу, и вы думаете, что могу изменять другие!.. — проговорила в сердцах дрогнувшим голосом. — Может, и нет у меня никакого дара.

Он усмехнулся. Обнял мое лицо ладонью, огладил пальцами ласково щеку и притянул к себе.

— Ты начала говорить на нашем языке. Можешь читать незнакомые буквы. И откуда-то узнаешь про столицу и другие вещи.

— Я талантливый лингвист, — слабо оправдалась я, осознавая справедливость слов Ричарда, но отчаянно отрицая самую суть.

— Не знаю, что у тебя за дар, но мою судьбу ты уже меняешь прямо сейчас. — В его улыбке стало мало смеха.

Ричард убрал ладонь и выпустил меня из нежной хватки.

Казалось, он уже и сам не рад всему происходящему. Будто и его начало затягивать так же, как и меня. К чему нас приведёт эта тесная связь?

Чья-то маленькая ладошка уперлась в спину. Я недовольно промычала и повернулась на другой бок. Как же хочется спать…

— Дя-дя, — пролепетал детский голосок, и сверху что-то плюхнулось с размаху.

— Мама, — охнула я от внезапного удара.

Открыла глаза и увидела личико Маркуса прямо перед собой: огромные глазищи, хитрый фамильный взгляд и круглые щёки. Этот довольный пряник тянул с Ричарда покрывало и весело визжал. Я не удержалась и прыснула со смеху, глядя, как мальчишка мутузит ворчащего и еще спящего Ричарда: всё-таки дети иногда умеют быть до невозможности очаровательными.

И только потом заметила в кресле у стола Леовин. Я медленно сползла обратно в кровать, укрываясь одеялом с головой. Ну, капец. Уснули-таки вместе, почти в обнимку, хоть и в одежде — вот чего всю ночь было так жарко и неудобно.

— Я тебя вижу, — с издёвкой протянула сестра Ричарда, — Веро-ника.

— Нет меня, — буркнула я, не раскрываясь.

Ричард проворчал, хватая Маркуса и не давая ему драться:

— Леовин, забери свою мелочь, будь человеком.

— Мы вообще-то ждали тебя на завтрак. И когда не дождались, пришли будить. Я не знала, что ты теперь спишь не один…

Ричард повернулся ко мне, откинул и без того сползшее от прыжков юного дарования одеяло и цокнул языком, глядя мне в глаза.

— Да уж, я тоже. Не знал.

Я только озадаченно пожала плечами, мол, сама не знаю, как получилось. Ричард в ответ хитро улыбнулся и подмигнул. Хороши, блин, оба. Два шпиона и так глупо попались…

— Маркус, иди сюда, — притворно строгим голосом позвала мать.

— Пото-оп, — с восторгом закричал мальчишка и понесся к Леовин, утаскивая с бедного дяди покрывало.

Слава богу, Ричард, как и я, отрубился прямо в одежде и можно было не краснеть перед чужими людьми. Поспать, судя по всему, нам удалось всего пару часов, прежде, чем наступил рассвет и завтрак.

— Я проспал что-то важное? — спросил Ричард у Леовин, поднимаясь с кровати.

— К тебе пришли из деревни, от Йорена. Ждут внизу второй час.

— Что-нибудь ещё?

— Завтра вечером вернётся Исидор, передал, чтобы ждали к ужину.

Значит, его пока нет в замке! Хорошо… Ричард едва заметно дернул уголком губ и молча кивнул. Я приподнялась в кровати, чувствуя себя неловко и неуместно в чужой постели, чужом замке и перед взглядом Леовин.

Интересно, она знает про угрозы своего возлюбленного или это его инициатива?

Сейчас казалось, что Леовин и правда не при чем. То, как она теперь смотрела на нас с Ричардом, было больше похоже на сочувствие, чем на угрозу.

— Дамы. Вы не убьете же друг друга, если я вас тут оставлю на некоторое время? — уточнил Ричард, переводя взгляд с меня на выразительно посмотревшую на него Леовин.

— Не убьем, дорогой братец, — отозвалась она, примирительно покачав головой. — Мы умеем и просто разговаривать.

— Угу, — подтвердила я.

Что-что, а размахивать кинжалом не я первая начала. Я-то всегда за то, чтобы разговаривать, язык вообще моя специальность.

— Вот и хорошо. — Ричард набросил на плечи короткую куртку. — Разберусь с делами и скоро вернусь.

Ну, да. Глупо было думать, что после этой ночи он будет сторожить меня днем и ночью, как драгоценность. В конце концов, он правитель замка и Пограничья, а не моя личная охрана.

Я кивнула в ответ на его долгий, внимательный взгляд и спустила ноги на пол. Царапало неуловимо на душе, что больше такого тепла между нами не будет. Ведь совсем скоро эта встреча в другом городе, и я всей кожей ощущала, что она определенно изменит наши судьбы. Обычной интуицией или новобретенным магическим даром — даже не знаю.

Напоследок Ричард обнял сидящую сестру, присел на корточки к племяннику, поцеловав того в затылок, вышел и прикрыл за собой дверь. Маркус все еще возился с его одеялом на ковре: похоже, это занимало озорника надолго. Леовин посмотрела на сына со сдержанным умилением и вдруг решила заговорить: