это заявить о собственном возникновении (возможно, с каким-то указанием на интенсивность). Зуб не может болеть (он просто посылает сигнал); боль ощущаем только мы, стоит нашим высокоуровневым агентам интерпретировать полученный сигнал. Если абстрагироваться от исходного различия изолированных стимулов, все прочие проявления их «характеров» и «качеств» – будь то качества прикосновения, вкуса, звука или света – полностью зависят от отношений данного стимула с другими агентами разума.

11.6. «Я» в центре мироздания

Как мы получаем сведения о реальном трехмерном мире? Мы уже видели, что некоторые наши агенты способны картографировать кожу. Но как перейти от этой карты к пространству за пределами кожи? Поневоле возникает вопрос, почему младенцы не могут просто «оглядеться по сторонам», чтобы увидеть, что происходит вокруг. К сожалению, за простым словосочетанием «оглядеться по сторонам» скрывается множество трудных задач. Когда мы смотрим на некий объект, свет от него попадает нам в глаза и активирует ряд датчиков. При этом любое движение тела, наклон головы или движение глаз вызывает радикальное изменение изображения в глазах. Как можно извлекать полезную информацию из увиденного, когда все настолько быстро меняется? Принципиально возможно спроектировать машину, которая в конечном счете научится сопоставлять такие движения с изменениями изображений, но на это потребуются немалые затраты времени; как представляется, наш мозг эволюционировал благодаря особым механизмам, которые помогают нам компенсировать движения тела, головы и глаз. Благодаря этому другие агенты обретают возможность использовать визуальную информацию. Позже мы обсудим некоторые другие области, где аналогии и метафоры служат для изменения наших «углов зрения». Быть может, эти чудесные способности эволюционировали аналогичным образом, поскольку опознание предмета как одного и того же с разных точек зрения не столь уж сильно отличается от способности «воображать» объекты, которые и вовсе не видны.

В любом случае мы не имеем представления о том, как ребенок учится постигать пространство. Возможно, все начинается с череды малых экспериментов, которые приводят к созданию первых, еще грубых карт кожи. Затем мы приступаем к сопоставлению этих карт с движениями наших глаз и конечностей; два разных действия, ведущие к схожим ощущениям, скорее всего, производятся на одном и том же участке пространства. Рывком вперед видится появление агентов, которые «репрезентируют» несколько «мест» за пределами кожи. Едва эти места определены (первые из них могут находиться рядом с лицом младенца), можно переходить к следующему этапу, то есть к формированию агента, репрезентирующего сеть отношений, траекторий и направлений между этими местами. Когда это будет сделано, сеть можно расширять, охватывая новые места и отношения.

Однако это только начало. Уже давным-давно такие психологи, как Фрейд и Пиаже, обратили внимание на то, что дети в своем развитии будто повторяют историю астрономии: поначалу они воображают, что мир вращается вокруг них, и лишь позже приходят к восприятию себя как движущихся объектов в неподвижной Вселенной, в которой человеческое тело ничем не отличается от любого другого объекта. Для достижения этой стадии требуется несколько лет, и даже в подростковом возрасте мы все еще развиваем свою способность восприятия предметов под разными углами зрения.

11.7. Предопределенное обучение

Было бы великолепно классифицировать наше поведение по двум категориям – «врожденное» и «приобретенное». Но не существует четкой границы между наследственностью и влиянием окружающей среды. Позже я опишу агента, обязанность которого состоит в выполнении конкретной операции: он должен узнавать людей. Однако если такому агенту «суждено» усвоить некоторое определенное поведение, вправе ли мы говорить о том, что он учится? Поскольку подобный вид активности, как представляется, не имеет общего обозначения, будем называть его «предопределенным обучением».

Каждый ребенок рано или поздно учится тянуться за едой. Разумеется, каждый ребенок обладает собственной историей «достижений». Тем не менее, согласно нашей теории «моделей близости в пространстве», все дети демонстрируют в целом сходные результаты, поскольку указанные результаты определяются отношениями близости в реальном пространстве. Что побуждает разум прибегать к утомительному процессу обучения, хотя итог видится столь очевидным? Почему бы не «проектировать» ответ генетически? Одно из объяснений может заключаться в том, что обучение, если угодно, более экономично. Ведь потребуется огромное хранилище генетической информации, чтобы заставить каждую отдельную нервную клетку устанавливать точные и правильные соединения, и нужно гораздо меньше информации, чтобы описать конструкцию обучаемой машины, предназначенной для устранения любых «помарок» в менее строгой системе.

Вот почему неразумно спрашивать: «Является ли представление ребенка о пространстве приобретенным или унаследованным?» Мы усваиваем концепции пространства, используя агентов, которые обучаются в соответствии с процессами, определяемыми наследственностью. Эти агенты продолжают учиться на опыте, но результаты процесса обучения фактически предопределены пространственной геометрией частей нашего тела. Такое сочетание адаптации и предопределенности часто фиксируется в биологии, оно присуще не только разуму, но и всему человеческому организму. Как, например, наши гены контролируют формы и размеры наших костей? Все может начинаться с некоторых относительно точных «спецификаций» для типов и местоположения ряда исходных клеток. Но подобная схема малопригодна для живых существ, вынужденных адаптироваться к различным условиям; поэтому исходные клетки должны быть «запрограммированы» на адаптацию к всевозможным химическим и механическим воздействиям, которые могут последовать. Такие системы необходимы для нашего развития, поскольку нашим органам требуется возможность выполнять жестко ограниченные действия, но при этом приспосабливаться к меняющимся обстоятельствам.

Возможно, развитие сообщества Больше является еще одним примером предопределенного обучения, поскольку кажется, что это сообщество формируется и развивается у каждого обычного ребенка без посторонней помощи. Очевидно, что этот комплексный агент не «встроен» в гены; каждый из нас находит собственные способы проводить сравнения и сопоставления, но все мы приходим к одинаковому конечному результату. Полагаю, генетические «намеки» призваны нам помогать посредством формирования новых слоев агентов приблизительно в нужное время и в нужных местах.

11.8. Полумозг

Проведем еще один эксперимент: коснитесь уха, а затем коснитесь носа. Ощущения будут различаться, верно? Теперь коснитесь одного уха, а затем другого. Эти ощущения кажутся похожими, хотя уши отстоят друг от друга вдвое дальше, чем ухо от носа. Возможно, причина схожести в том, что за эти ощущения отвечают соответствующие агенты. На самом деле в нашем разуме множество пар агентов, этаких «зеркальных отражений», с толстыми пучками нервов между ними.

Рис. 39

Два полушария мозга выглядят настолько похожими, что долгое время их считали идентичными. Затем выяснилось, что после разрушения взаимосвязей обычно только левая половина мозга сохраняет способность распознавать речь и контролировать речь, зато лишь правая половина мозга управляет способностью рисовать картинки. Совсем недавно, когда современными методами удалось выявить другие различия между половинами мозга, у меня