войны хотя бы на одном фронте, в особенности когда светлейший Бахайн увел свою армию в…

– Увел?

– Да, к себе домой, кажется. Что-то связанное с императрицей Мико, но я все равно не вижу в этом особого смысла. Он оставил немного солдат и своего сына, чтобы не потерять здесь право голоса, наверное, но в любом случае нас стало гораздо меньше. А значит, еще больше причин, как уверяли кисианцы, подписать мирный договор с чилтейцами и сосредоточиться на кисианцах с юга.

Именно об этом и говорила Нуру. Вариант, который нам следовало бы сейчас предпочесть.

– У меня нет желания с ними дружить, – продолжила Дхамара. – Мне хочется убить их. Но Гидеон был прав, сказав, что для мести нужно выбирать правильное время, и оно пока не настало. Мы недостаточно сильны, чтобы сражаться на два фронта.

– Все с этим согласились?

– А как же иначе? – сказала она, и меня озарило теплое чувство общности, когда она снова оглядела тусклый коридор, наклонилась ко мне и добавила: – Кроме доминуса Виллиуса. Не знаю, что он сказал или сделал и каким образом влияет на Гидеона. Не понимаю, как у него получается, но Гидеон только взглянул на него и остановился на полуслове. Сказал, что было бы неразумно выполнять желания чилтейцев, или что-то в этом роде. Сказал, что отправит гонца с предупреждением. Что мы не слабы. И не будем заключать сделку с людьми, убившими левантийцев. И все. Он не стал слушать никаких других доводов и закончил совещание.

Я уставилась на нее, и на ее лице в полумраке сгущались тени тревоги.

– Лео не хочет, чтобы Гидеон встречался с чилтейцами. Тем больше причин это сделать.

– И не говори.

Еще минуту мы стояли на лестнице как два левантийских капитана, равные и полные доверия, но потом вспомнили, как все мы изменились и что потеряли, доверяя друг другу. Дхамара нахмурилась.

– Мне пора, – сказала она. – Не заставляй меня сожалеть о том, что рассказала тебе.

Не дожидаясь ответа, она развернулась и зашагала по коридору, оставив меня вдыхать затхлый воздух в одиночестве. Я немного подождала, но, прежде чем успела выйти из укрытия, услышала шаги.

– А, капитан Дхамара, пошли со мной, – произнес Лео. – Я тоже иду во двор.

Ее ответ я не разобрала, но наверняка это было согласие, потому что больше я не услышала ничего, кроме собственного учащенного дыхания и грохочущего сердца. Он что, нас поджидал? Знает ли он, что мы разговаривали? О недоверии к нему. Неприязни. Страхе. Но во дворе много людей. Как он поступит? Скорее всего, убедит Гидеона отослать Дхамару и ее Клинков, тем самым еще уменьшив число левантийцев вокруг императора.

Гидеон.

Лео ушел, я могла пойти к Гидеону и поговорить с ним, убедить изменить решение. О боги, это было рискованно, но нужно же что-то делать. Не дав себе времени даже поразмыслить, я вышла с лестничной площадки и поспешила в покои Гидеона, молясь, чтобы он был там и мне не пришлось его искать.

Перед его покоями стояли в карауле Массама и Сипет. Когда я приблизилась, они переглянулись, и настороженность со стороны моих бывших Клинков кольнула до глубины души.

– Мне нужно увидеться с Гидеоном, – сказала я. – Прямо сейчас. Он там?

– Да, но велел его не беспокоить.

– Если я войду, вы меня остановите?

Два Клинка переглянулись, и Сипет покачала головой.

– Нет, капитан.

Капитан. Долгожданное облегчение. Признание, что я по-прежнему одна из них.

– Спасибо.

Предоставив им закрыть за мной дверь, я вошла. Гидеон в одиночестве находился за столом, и перед ним не было ни яств, ни бумаг, только чаша с вином. Он сидел, накрыв голову ладонями, и не поднял взгляд, так и остался в позе хмурого медведя в своем сумрачном углу.

– Гидеон? – сказала я, отбросив его кисианский титул.

Он поднял голову, и его глаза были мутными, словно за короткое время после совета он успел напиться до беспамятства. И все же через несколько секунд его взгляд сфокусировался на мне, и Гидеон заморгал.

– Дишива?

Перед гонцом он был таким сильным и уверенным. А меня покрыл стыдом, недрогнувшим голосом объявив Защитницей Единственного истинного Бога. И пусть я часто с ним не соглашалась, Гидеон всегда был непоколебимой силой, о которую разбивались все мировые бедствия. Предводитель, всегда стоявший за нас горой.

Сейчас же он выглядел другим человеком.

Я потрясенно шагнула ближе, словно приближаясь к раненому зверю.

– Да, гуртовщик, – сказала я, проверив, что маска на шее, а не на лице. – Это я. Ты… хорошо себя чувствуешь?

– Да, все прекрасно.

Он откашлялся. Моргнул. И как будто взял себя в руки, а я ненавидела себя за то, как сильно мне хочется ему довериться, позволить одному нести это бремя.

Я опустилась перед ним на колено.

– Нет, не все прекрасно. Дело в Лео, верно? Уж мне-то можешь не лгать. Ты как будто кричишь на себя, но не слышишь сквозь пушистое одеяло покоя.

Гидеон распахнул глаза и посмотрел мне в лицо.

– Откуда ты знаешь?

– Я тоже это чувствовала. Он сделал это со мной. А теперь и с тобой, заражает тебя болезнью, отравившей умы наших гуртовщиков дома. Ты должен избавиться от него, Гидеон. Прогони его.

– Я пытался, – произнес он дрожащим шепотом, широко открыв запавшие глаза. – Пытался. Когда мы наедине, он просто смеется надо мной. А когда рядом кто-то еще, я не могу выдавить ни слова. Или тут же противоречу сам себе, как будто не способен определиться. Наверное, я не хочу, чтобы он ушел, потому что иначе наверняка сказал бы об этом?

Я сжала его дрожащие ладони. Этот напуганный Гидеон не был тем человеком, в котором я нуждалась, как бы я ни обрадовалась, что оказалась права.

– Нет, – сказала я. – Просто он у тебя в голове. Держит тебя под контролем. Он хочет, чтобы ты во всем сомневался. Хочет, чтобы ты отослал нас. И все испортил. Он должен уйти. Он опасен не только для тебя, но и для всех нас, угрожает всему, что ты пытаешься создать.

– Я хотел найти для нас дом. Место в истории. Где мы могли бы стать хозяевами собственной судьбы. – Он поднял голову. – Тебе придется его убить.

– Я пыталась. Но он вернулся.

Гидеон глубоко вздохнул, почти в панике, и я не могла его винить, но, о боги, время у нас было на исходе.

– Послушай, Гидеон. Ты должен согласиться на встречу с чилтейским посольством, и сейчас же, пока не вернулся Лео.

– Он мне не позволит.

Мне пришлось сдержаться, чтобы не тряхануть его, чтобы не спросить, левантиец ли он, Клинок ли он, гуртовщик и император, но я вспомнила, каково это – попасть под чары Лео, и, посочувствовав ему, проглотила раздражение.

– Ладно, – сказала я. – Тогда назначь меня своим послом. Надели властью подписать мирный договор от твоего имени. Подготовь поездку в