Вчера Лидию чуть не сбили лошади, а сегодня она сама восседала на мягком плюшевом сиденье в такой же коляске. Извозчик причмокнул, и они плавно тронулись в путь.

– Может быть, он и правда рассердится, если я появлюсь в мастерской? – тревожно спросила Лидия.

– Ну что вы, – отозвалась Мэри. – Я умею с ним разговаривать. На самом деле он просто ужасно застенчив.

Мэри оказалась права. Мастерская была заперта, и, когда спутница Лидии принялась стучать, голос за дверью спросил, кто это.

– Мэри Кэссетт! – прокричала художница.

Щелкнул замок, Мэри открыла дверь, однако за ней никого не оказалось. Гостьи поднялись по крутой винтовой лестнице, на самом верху которой стоял Дега. Увидев Лидию, он удивился, но тут же улыбнулся:

– Ах, это опять вы? Мир тесен! А художниками, я вижу, теперь хотят стать чуть ли не с пеленок. Однако чем же вас развлечь, пока мадемуазель Кэссетт будет брать урок?

– Она будет сидеть и смотреть. И многому научится, – быстро ответила Мэри. – Лидия – большая поклонница мсье Дега, которому следует уделять внимание и юным ценителям искусства.

– Вот как, ну что ж… – пробормотал тот.

Мастерская Дега представляла собой большую пыльную комнату, полотна в которой стояли рядами прямо на полу. В комнате было довольно сумрачно, полностью освещен был только тот ее конец, где стоял мольберт. На столе и на лавках стояли разных размеров скульптуры из глины и воска, многие из них изображали танцовщиц, а некоторые даже были одеты в кукольные наряды. Дега дружелюбно кивнул Лидии и разрешил ей ходить по мастерской и рассматривать все что угодно, только осторожно. Сам художник сел рядом с Мэри перед мольбертом в освещенной части комнаты.

– Мсье Дега, я должна кое-что вам рассказать, – начала Мэри. – Мсье Дюран вставил одну из ваших картин в золоченую раму…

– Золоченую раму! – возмутился Дега. – Надо немедленно забрать картину из галереи! Когда же он запомнит, что на свете нет ничего хуже золоченых рам!

Мэри бросила взгляд на Лидию и прыснула от смеха.

– Он часто забирает картины из галереи, – пояснила она. – Иногда – из-за неподходящих рам, а порой – чтобы переписать полотно.

– Картину невозможно довести до конца, – решительно заявил Дега. – Работать над полотном можно до бесконечности.

– Признайтесь, что вы просто не хотите продавать свои картины! – поддразнила Мэри. – Будь ваша воля, вы все до единой оставили бы себе, правда?

– Может быть, вы и правы, – смутился художник. – Но продавать приходится, мне нужны деньги.

– Только вот на эти деньги вы покупаете картины других художников. Вы собираете их, как белка – орехи на зиму. Наверное, даже если будете голодать, не перестанете покупать картины, – не умолкала Мэри.

– Да, да, да. Довольно об этом. Вы все-таки пришли брать урок живописи, а не беседовать.

В мастерской стало тихо. Дега что-то неразборчиво бормотал: Лидия хотела бы сидеть поближе к рабочему мольберту, но хозяин мастерской велел ей оставаться в дальнем конце комнаты, чтобы не мешать работе. «Как много он всего создал! – думала Лидия, оглядываясь по сторонам. – Какой он трудолюбивый!» Рассматривать картины в полумраке было трудно, однако Лидия разглядела несколько портретов, «балетные» полотна, изображения обнаженных женщин и очертания лошадей с наездниками на скачках. На одном из мольбертов стояла картина, от которой Лидия долго не могла оторвать глаз. Она изображала трех девушек в белых рубашках, расчесывающих волосы. Руки, гребни, длинные темные пряди, изгибы шей… Картина околдовала Лидию. На одном из столов лежали стопки рисунков, пастельных набросков и литографий. Мэри говорила Лидии, что Дега – лучший график из всех, чьи работы она видела. Лидия вздохнула: надо же, пара штрихов – и художник передал движение. Мужчина взваливает на плечи мешок, женщина гладит белье, танцовщица взмахивает ногой… Лидии очень хотелось научиться рисовать именно так. У противоположной стены стояло несколько картин, прислоненных друг к другу. Самая верхняя изображала двух дерущихся львов. Подпись в углу гласила: «Делакруа». Лидия догадалась, что это и была коллекция Дега. Она уже хотела было отодвинуть картину, чтобы посмотреть другие, но тут же отдернула руку. Если картины старые, то ее снова отбросит в прошлое! Надо быть осторожнее, напомнила Лидия сама себе.

Сидеть и ничего не делать было ужасно скучно. Дега и Мэри тихо переговаривались, работая за мольбертом. Лидия подумывала попросить у хозяина мастерской красок и холста, чтобы нарисовать новый автопортрет, но понимала, что с таким замкнутым человеком сначала следует получше познакомиться – если это вообще возможно, – а потом уже просить об одолжениях. Может быть, лучше попросить Мэри?..

– Нет! – воскликнул вдруг Дега так громко, что Лидия вздрогнула. – Даже не думайте писать на природе, Мэри! Будь я членом правительства, отправлял бы солдат с ружьями образумить тех, кто рисует с натуры. Хотя смерти я никому, разумеется, не желаю, так что пусть стреляли бы холостыми…

Мэри расхохоталась:

– Вы только послушайте! Лидия, он задумал перестрелять всех пейзажистов! Эти художники – опасные люди! Вы бы слышали, как он бранил Манэ и прочих на выставке импрессионистов!

– Импрессионист – это просто глупое слово, которое выдумал какой-то бездельник, – отрезал Дега и встал из-за мольберта. – Урок окончен, мадемуазель Кэссетт. Иначе мы окончательно рассоримся.

– Мы никогда не поссоримся, мсье Дега, – нежно проворковала Мэри. – Вы слишком сильно привязаны ко мне, а я – к вам.

Дега густо покраснел и, не найдя что ответить, принялся перебирать краски.

Обратно они тоже поехали на извозчике, Мэри решила побаловать себя и свою спутницу.

– Как много портретов он написал! – сказала Лидия. – Кого он пишет?

– Только друзей и родственников, – ответила Мэри. – Больше Дега никого к себе не подпускает. Он живет один, не встречается с женщинами – и все равно понимает нас как никто другой. Это видно по его картинам. Иногда он ходит вместе со мной и моими подругами по магазинам дамских нарядов.

Лидия вышла на углу рядом с галереей Дюрана, дорогу домой оттуда она уже знала.

– Надеюсь, мы еще увидимся, Лидия! Вот мой адрес. – Мэри просунула руку в оконце наемного экипажа и протянула листок. – Мы можем порисовать вместе. Например, пейзаж с натуры – посмотрим, схватится ли Дега за оружие. А когда допишем, вставим картины в золоченые рамы!

Лидия рассмеялась. Мэри ей нравилась, но писать пейзажи в ее компании не хотелось. Другое дело – автопортрет!

Вернувшись домой, Лидия увидела, что Иветт и Катрин сидят на кухне и за обе щеки уплетают спелые груши. В вазе на столе стояли свежие красные розы.

– Он опять принес цветы, – сообщила Иветт. – И целую корзину груш! Вот Даниэль разозлится…

– Ах, вот бы и мне кто-нибудь что-нибудь подарил… – вздохнула Катрин.