– В каком он состоянии? – спросил я с ноткой раздражения в голосе.

– Честно говоря, я думаю, что мы его потеряем. Мы попросили региональное кардиоторакальное отделение принять его, но нам запретили его транспортировать до тех пор, пока не будет решена проблема с брюшной полостью.

Я пытался сильнее надавить на него, однако он явно хотел закончить разговор.

– Позвольте поинтересоваться, какое у него давление?

– Систолическое около 60, – проворчал он покорно, и я спросил, проводят ли ему переливание крови. Как оказалось, ему ввели более 6 литров растворов. Кровь проверили на совместимость.

– Послушайте, его смотрел врач-консультант? – не отступал я. – Его мать адвокат.

Этот комментарий оказался бесполезным, однако иногда такие слова помогают сосредоточиться.

– Мы пригласили анестезиолога-консультанта, но он тоже еще в операционной! – отчеканил ординатор.

Реакция «вот дерьмо» накрыла меня, словно волна. Мой школьный друг умирал, и никто не принимал эффективных мер по его спасению. Ситуация была очевидной. Если в донышке ведра есть дыра, вода будет выливаться из него, и чем больше давление сверху, тем быстрее вода будет литься. Можно наливать больше воды, но она все равно будет вытекать снизу. Человеческая система кровообращения работает по тому же принципу. Повреждение крупного кровеносного сосуда или органа приведет к кровотечению, но, когда артериальное давление снизится, кровопотеря замедлится, и у естественных механизмов свертывания крови появится возможность залатать повреждение. Вливание водных растворов комнатной температуры, не переносящих кислород, тем временем, напротив, препятствует остановке кровотечения и разбавляет факторы свертывания крови. Более того, снижение температуры и способности переносить кислород усугубляет метаболические нарушения, связанные с шоком, что само по себе является риском.

Если из ведра вытекает вода, нужно просто устранить проклятую дыру. Именно это и делают хирурги.

К сожалению, в том далеком отделении неотложной помощи этим никто не занимался. Никто ничего не предпринимал, чтобы помочь пациенту. Наоборот. Неопытные врачи ставили себя выше невылеченных травм.

Что я должен был сообщить несчастной матери? Стоило ли мне пожалеть ее и сказать: «Врачи делают все возможное, чтобы спасти вашего сына, но, несмотря на все усилия…» Или следовало сказать ей правду? С таким же успехом его можно было оставить умирать на обочине. Это была не сельская местность Небраски, а промышленный центр северной Англии в 1982 году. К сожалению, так обстояли дела в большинстве британских больниц. Даже у прекрасной Адденбрукской больницы в Кембридже, где я проходил обучение, были свои недостатки. В ней работали блестящие хирурги общего профиля, нейрохирурги и ортопедические хирурги, однако торакальные находились в сельской местности за много километров оттуда. Кто должен был восстановить разорванную аорту? Я вспомнил тщетную попытку спасти пациента в отделении неотложной помощи одним зимним днем, когда сестра Макдугалл была на смене. У бедного студента было сильнейшее кровотечение, и я потерпел поражение.

Почему Национальная служба здравоохранения, которой должен был завидовать весь мир, не могла работать эффективнее? В Великобритании каждый год более 20 тысяч человек погибали от травм, и именно они были наиболее распространенной причиной смерти молодых людей. Кроме того, на каждый смертельный случай приходилось два пациента, которые оставались инвалидами, и это приводило к огромным финансовым последствиям для общества в целом. Однако служба здравоохранения была политической организацией со своей повесткой дня. Давайте поговорим о том, как многие медицинские организации пытались добиться принятия закона об обязательном пристегивании ремня безопасности? Против этого 13 раз выступали как консервативное правительство, так и лейбористская оппозиция, пока законопроект все же не был принят в июле 1981 года. Но даже после этого закон вступил в силу только в 1983 году. Как только его начали соблюдать 90 % водителей, это привело к снижению смертности на 29 % и сокращению смертельно опасных травм на 30 %. Возможно, Соединенным Штатам следовало принять соответствующий закон об огнестрельном оружии, чтобы добиться таких же результатов!

Вскоре после того, как я перезвонил матери своего школьного друга, ей сообщили, что ее сын умер. После той катастрофы я решил приложить все усилия, чтобы изменить ситуацию. Возможно, мне следовало подождать, когда я займу должность врача-консультанта, однако я не знал, когда именно это произойдет. Для начала самым безопасным путем было написание статей о своем опыте для медицинских журналов. Одна из моих первых статей вышла в журнале Lancet, и в ней я описал разработанную мной технику быстрого переливания крови пациентам с большой кровопотерей. Затем я описал пару хирургических методов реконструкции грудной полости с помощью участков диафрагмы, и обе статьи опубликовали в престижных американских журналах. Это послужило толчком к написанию моего первого скромного учебника под названием «Медицинская помощь при травмах», изданного в 1985 году. А уже через пару лет вышла книга «Травма, патогенез и лечение», щедро проиллюстрированная случаями из моего богатого опыта.

Я был не единственным хирургом в Великобритании, который жаловался на то, как Национальная служба здравоохранения рекомендует действовать при смертельно опасных травмах. Когда я учился в медицинской школе, в «Обзоре работы государственных служб экстренной помощи» был предложен широкий спектр улучшений, включая 3-уровневую систему лечения согласно степени тяжести травмы. Первый уровень подразумевал оказание врачом общей практики амбулаторной помощи при нетяжелых травмах. На 2-м уровне пациентов с более тяжелыми травмами должны были доставлять в отделение неотложной помощи окружной больницы общего профиля для оценки состояния и медицинской сортировки. Поскольку в отделениях неотложной помощи сломанные кости встречались чаще повреждений внутренних органов, хирурги-ортопеды заняли там главное положение. На 3-м уровне пациентов, нуждавшихся в узких специалистах и особых ресурсах, включая операции на мозге и органах грудной полости, направляли в крупные клинические больницы. Эта система оказалась неэффективной по причине того, что транспортировка пациентов в критическом состоянии из больницы в больницу занимала часы и часто стоила им жизни.

Дальнейшее исследование показало, что в отделениях неотложной помощи практически не было опытных врачей, что вело к ужасающе низкому качеству медицинских услуг. К сожалению, я знал об этом по собственному горькому опыту. Как бы то ни было, в то время Национальная служба здравоохранения была религией, которая не подвергалась критике. Людям не требовалось платить на входе, поэтому то, что происходило по другую сторону двери, редко подвергалось тщательным проверкам. Смерть обходилась дешево.

Отдел планирования Национальной службы здравоохранения допустил серьезную ошибку, предположив, что только тяжелобольные или раненые окажутся на втором уровне, то есть в отделениях неотложной помощи. Вышло так, что они оказались переполнены пациентами с нетяжелыми травмами, хроническими заболеваниями и проблемами социального или психиатрического характера. Хирурги-ортопеды не были заинтересованы в такой рабочей нагрузке, поэтому оставались в операционных. Медсестры, в том