Толпа заволновалась, люди сдали назад.

- Эй ты, что делаешь, мужик? - прохрипел боец с клочками седины в грязных волосах. - А если он правду говорил?

- Дубьё вы, товарищи! – Шубин покачал головой. – Дубьё и лопухи. Уши тут развесили, наглое враньё на веру принимаете. Это специально подготовленные люди, их немцы по деревням рассылают, чтобы, таким как вы, по мозгам ездить. Придёте к немцам, вас в концлагерь запрут, его как раз под Ельней построили. Будете мыкаться да на фрицев ишачить, пока от голода или инфекции не помрёте.

- А ты кто мужик?

- Красная Армия! Мимо идём, - подал голос сержант Уфимцев.

- Жива ещё наша армия, товарищи! Не слушайте немцев и их прихлебателей, они вам всякого наговорят. И не ждите, пока за вами придут, - Шубин исподлобья озирал смущённые лица. – Уходите в лес, боритесь, оружие заберите у этой троице - надо же с чего-то начинать. А у нас дела, некогда тут с вами…

Бурлящая деревня осталась за пригорком, красноармейцы шумели, высказывали разные мнения.

- Неужели ни у кого из них нет головы на плечах? Не за Сталина, не за большевиков, а просто за свою гибнущую страну. Трудно сообразить очевидное?

- А я уж подумал, товарищ лейтенант, вы с ними в полемику вступать собрались, - признался запыхавшийся Герасимов. - А если откровенно, жалко мне этих мужиков - разбросало их по лесам; потерянные они, обозлившиеся; многие настолько злы, что и к немцам в услужение пойдут, если предложат.

- Лидера у них нет - некому их вытащить из этого дерьма… А нам не когда…

Остальные разведчики догнали троицу уже в лесу, живо обсуждали случившееся. Даже думать не хотелось: кто виновен в этой катастрофе и как спасать страну. Полтора часа двигались бодрым шагом, нагоняя потерянное время, на открытых участках переходили на рысь. Тотальной зачистки пока не было и разве реально это дело - зачистить столь огромный район? Лесная дорога пошла вверх, место было ветреное, грязь подсохла, лес вокруг дороги не внушал никакого доверия - в этих чащах только ноги ломать. Группа вышла на дорогу со всеми мерами предосторожности. На вершине холма Шубин сделал остановку, объявил минуту тишины. Сквозь порывы ветра доносились отзвуки канонады: масштабное сражение не стихло, отдельные части оказывали сопротивление и их утюжили из всех имеющихся видов вооружения.

Раскаты не приближались, наоборот откатываются на восток и расстояние до цели не сокращалось. Дальше дорога шла под уклон, разрядился лес, прямо по курсу просматривались крыши - ещё одна деревня раскинулась у подножия холма. Шум за спиной услышали одновременно и не сговариваясь схлынули с дороги, откатились за деревья. Шум был странный: весело перекликались люди; звучали звонки, похожие на велосипедный. Это и впрямь оказались велосипедисты: по просохшей дороге, мимо залёгших разведчиков, проехали восемь или девять солдат вермахта; автоматы висели на груди, с ремней свисала амуниция. Солдаты были молодые, наглые, имели приподнятое настроение, они крутили педали, обменивались бодрыми репликами. Дорога к деревне шла под уклон, кто-то предложил состязание на скорость. Джигиты были ловки: объезжали препятствия, двое столкнулись, но обошлось без увечий. Велосипедисты спустились с холма, пропали из вида. Последнему не повезло: бугорок под колёсами оказался слишком крут, он подлетел вместе со своим железным другом, велосипед скатился с дороги, пошёл зигзагами, а незадачливый спортсмен чуть не врезался в дерево, в последний момент он все таки отвернул руль, избежал столкновения, хотя и упал.

- Эй, подождите! - кричал он, вытаскивая велосипед на дорогу.

- Дитер, догоняй! - кричали за кустами.

Солдат разбежался запрыгнул на велосипед, ахнул отбив зад о твёрдое сидение, но всё же справился с управлением, покатил по дороге.

- Ехали медведи, на велосипеде, - задумчиво изрёк сержант. - А за ними кот, задом наперёд…

Шубин приподнялся, окинул взглядом дорогу - больше никого. А велосипедисты явно направлялись в деревню. Он махнул рукой и первым подался на дорогу, какое-то время бежать могли безнаказанно, склон ещё не кончился, а лес стал слишком редким, чтобы светиться в полный рост. Ещё одна задержка, чёрт бы их побрал, приспичило же именно сейчас. Деревня была уже под боком, он дал приказ остановиться, люди рассредоточились по складкам местности, приступили к наблюдению. Деревня с этой позиции была как на ладони: небольшая - дворов на двадцать и все участки были скученны на небольшом пятачке.

- Товарищ лейтенант, мы так весь день потеряем, - заметил Боровой. - Проснулись поздно, то тут задержимся, то там… Может обойдём деревню?

- Да иди ты!.. - отмахнулся Шубин. - Немцы явно прибыли по сигналу…

Их безмятежности и уверенности в себе впору было позавидовать: они вели себя так, словно всегда были тут хозяевами. В деревне оставались местные жители, а также бродячие красноармейцы - вроде тех, с кем уже встречались. Немцы чинной колонной въехали в деревню, спешились на пятаке в центре населённого пункта, а потом по команде унтер-офицера стали вразвалку расходиться. Высунулась из открытой двери растрепанная молодуха, в страхе приезжала ладошку карту, за ней возникло испуганное лицо мужчины в фуфайке на голое пузо, он оттащил деваху, захлопнул дверь. Но двое солдат уже были во дворе, подходили к крыльцу, держа автоматы на изготовку. Они что-то кричали, выстрелили в воздух, приоткрылась дверь, робко вышла молодуха, за её спиной мялся представитель сильного пола. Немцы смеялись, делали приглашающий жест, а на другом конце деревни распахнулась калитка от удара кованным сапогом, приземистый пехотинец выставив ствол, хозяйской поступью шагал по дорожке. Из бани выскочили трое оборванцев, бросились к плетню на задах участка, немец открыл огонь: красноармейцы встали как вкопанные, вскинули руки. И этот вояка источал гостеприимные жесты, заходился от смеха. Трое бойцов поколебавшись побрели к калитке, руки при этом не опускали. По всей деревне происходило одно и тоже: немцы собирали людей, выгоняли на дорогу. Люди не сопротивлялись, делали всё, что велено - наблюдать за этим было тошно.

Шубин кусал губы, готов был сгореть от стыда за этих людей. За пятнадцать минут все кончилось: сначала людей выгнали на дорогу, они озирались, мялись как бедные родственники. Немецкий солдат снисходительно похлопал по плечу светловолосого паренька, тот втянул голову в плечи. Людей погнали к пятаку в центре деревни, они брели как покорное стадо, повинуюсь гортанным окрикам. Немцы бегло прошлись по всем дворам, заглянули в дома, сараи, проинспектировали постройки для живности. Безоружную толпу охраняли только двое и никому не пришло в голову напасть на солдат, завладеть оружием. Шубин не мог понять: во что превратилась эта армия, потерпевшая сокрушительное поражение? Где элементарная гордость, исконная непокорность захватчикам?

Немцы собрали человек сорок, повели их из деревни солдаты по одному, разбирали велосипеды, седлали их, снова баловались, катались зигзагами, у подножия холма пришлось спешиться - трудно ехать в горку. Гаркнул унтер, пальцем поманил ближайшего красноармейца, сунул ему велосипед: дескать, кати! Остальным почин понравился - они тоже раздали свои транспортные средства, пленные покорно катили их в гору, не глядя на товарищей. Немцы вразвалку шли по обочинам, обменивались впечатлениями.