голода тоже не ощущал. Направление выбрал наугад, решив двигаться от лестницы вперед, а не назад. Девушка не приходила в себя, ее тонкие руки безвольно покоились у Кенты на плечах, голова касалась его затылка.

В какой-то момент Кента увидел впереди клубы тумана, в котором угадывались нижние ступени каменной лестницы. Кента опустил Чиёко на землю возле скинутого им же окровавленного хаори – так он вернулся обратно, никуда не сворачивая, будто вся Ёми сжалась до узкой полоски.

Кента попытался разглядеть, что там, на той стороне, но противоположный берег терялся в мутном мареве. Может, преодолеть расстояние вплавь? Но что, если Хизаши останется тут совсем один? Кента обернулся на Чиёко. С ней будет сложно, но и бросить ее, такую беззащитную, ждать он тоже не мог. Закрыв глаза, он взмолился Лунному медведю. И пусть деревня и святилище далеко, мама учила, что искренняя молитва всегда достигнет ушей божества.

«Пожалуйста, помоги мне найти отца и друга, направь мои ноги и дай силы моим рукам, проясни разум и наполни сердце огнем».

Кента стоял, зажмурившись, и верил так отчаянно, как никогда прежде. Посмотрев перед собой снова, он увидел, как доска за доской над рекой возникает мост, затягиваются узлы из веревок. Но только это была не божественная помощь, о которой он так просил, потому что воздух загустел от тяжелой темной энергии, она окутывала строящийся мост, и если он куда и вел, то к новым неприятностям.

Это было приглашение, и Кента взвалил Чиёко на спину и ступил на шаткую конструкцию.

Как ни странно, мост не рухнул под ними, и на том берегу не разверзлась бездна огня. Кента ступил на землю, и порыв душного воздуха взметнул ему волосы, уже почти высохшие после купания. Облака чуть разошлись, и сквозь них пробился свет, похожий на солнечный, но в нем не ощущалось того тепла, что дарила людям богиня Аматэрасу. И все же узкие полосы свечения заскользили по земле, и в тот же миг поле перед Кентой окрасилось в кроваво-красный. Сотни цветков раскрылись одновременно, тонкие лепестки закрутились вниз, а стрелы тычинок устремились вверх. Кента застыл, пораженный пугающей красотой паучьих лилий, превративших все вокруг в сплошное алое покрывало.

Мама говорила, что хиганбаны соединяют мир мертвых и мир живых, ими можно любоваться, но нельзя трогать. Они – это изысканная красота смерти. Кента чувствовал ее зов, он положил Чиёко на землю и сделал шаг в сторону.

– Стой!.. – послышался отчаянный вскрик. Кента обернулся. – Не ходи.

Чиёко привстала, но слабость все еще не позволяла ей подняться. Под тяжестью влаги волосы ее выскользнули из узла и, высохнув, обрамляли лицо, подчеркивая его нежность. Но даже в таком состоянии она пыталась что-то сделать.

– Мне надо туда, – уверенно сказал Кента.

– Нельзя. – Она откашлялась и тверже продолжила: – Тебе не спасти его… Давай уйдем. Еще есть шанс хотя бы для нас.

Кенту будто ударили. Никакая вражда не оправдывала таких слов, как бы Чиёко ни относилась к Хизаши, у нее не было права решать, жить ему или нет. Он стиснул кулаки и спокойно ответил:

– Даже если и так. Никто не заставит меня выбирать между ним и тобой. Спас тебя, спасу и его тоже.

Он больше не стал слушать возражений и решительно шагнул в багровеющее поле цветов. Кучерявые головки покачивались, потревоженные его появлением, будто перешептывались друг с другом. Кента не ощущал ни страха, ни сомнения, связь с Хизаши, которую он чувствовал с весны, вела его сквозь тьму. От красного перед глазами все смазывалось в одну кровавую пелену. Удушающе сладкий запах кружил голову. Кента остановился и тут же увидел пятно цвета спелой сливы. Оно проглядывало за кружевными шарами лилий, то появляясь, то исчезая. Кента едва не сорвался на бег, но вспомнил, что смерть не любит суеты.

И вот Мацумото Хизаши уже перед ним.

На багровеющем одеяле из хиганбан он лежал без движения, бледные кисти покоились на животе. Он будто спал, но грудь не вздымалась. Вокруг него лилии цвели пышным цветом, обнимали со всех сторон. Медовая сладость витала в воздухе. Кенте на миг подумалось, что он не видел ничего прекраснее этой картины, но тряхнул головой, и дурман развеялся.

– Хизаши! – Он опустился на колени возле друга и проверил пульс. Безжизненная рука была холодна, сердце не билось, это тело лишилось жизни. Это было слишком похоже на то, что произошло в их деревне, тот же мертвенный холод, будто тело умирало раньше, чем человек успевал понять. Какая жестокая насмешка – снова заставить Кенту пройти через тот кошмар. И все же он не желал верить. Они в царстве демонов, в Ёми, куда никто не пошел бы по доброй воле, а они пошли. Нельзя так просто сдаться.

Кента положил ладонь на средоточие ки Хизаши и попытался уловить его внутреннюю энергию. Сначала казалось, все зря, но наконец он ощутил ее слабое движение. Если ки продолжала циркулировать, жизнь еще не покинула тело. Кента вспомнил все, чему научился в Дзисин, все, что узнал сам и подсмотрел у других, в том числе и у Мацумото, и решил запустить движение его ки с помощью своей собственной.

«Живи. Живи. Живи. Ты же даже не человек, как ты можешь умереть здесь?»

Чужая энергия отозвалась как родная. Кенте не составило труда наладить ее циркуляцию, но физически Хизаши все еще был мертв. В любом другом случае Кента бы отчаялся, но он помнил, что перед ним хэби в облике человека, и даже если все гораздо сложнее, там, где у смертного нет шансов, ёкай обязан справиться.

Хизаши обязан справиться.

И снова Кента взвалил груз на спину и пошел обратно. На этот раз все стремилось ему помешать: погас и без того тусклый свет, возвращая унылые сумерки, одна за другой сворачивались бутоны хиганбан и засыхали. Ветер срывал скрюченные лепестки и швырял в лицо, и они оставляли на коже неглубокие порезы. Кента опустил голову и упрямо двигался дальше.

Чиёко ждала у кромки поля и всматривалась вдаль обеспокоенным взглядом. Пока его не было, она успела привести себя в порядок, распустила волосы и собрала в хвост лентой. Девушка все еще была бледна и слаба на вид, но хотя бы уже могла передвигаться самостоятельно. Двоих бы Кенты не унес.

– Мацумото? – удивилась Чиёко. – Что с ним такое?

– Давай уйдем отсюда, – попросил Кента. Теперь больше ничего не указывало ему путь, и близость места, где он нашел Хизаши таким, угнетала.

Девушка молча кивнула.

Они пошли наугад и не