но вы, ребята, вряд ли слышали о том, что отсюда обратного пути нет.

– Почему нет? – спросил Кента. – Мы пришли по тропе через заросли горца. Когда туман осядет, мы выйдем тем же путем.

Хозяин покачал головой.

– Войти можно, выйти нельзя. Таково проклятие деревни Сотомичи. Этот туман непростой, он поднимается из глубин самой Ёми…

Хизаши не очень вежливо фыркнул.

– Так уж и из Ёми? Вы проверяли, уважаемый?

Кента подавил желание закатить глаза, как частенько делал сам Мацумото, а еще – наступить ему на ногу.

– Не слушайте его, он у нас… болеет, – оправдался Кента, чувствуя, как вокруг Хизаши сгустилась атмосфера.

– Ничего, – покивал хозяин. – У нас тут все болеют. Меня зовут Юсэй, это моя мать и две дочери. Прошу, будьте нашими гостями до утра. Тогда туман вернется в Ёми, и мы сможем выйти наружу.

Женщины засуетились, освобождая место у очага, одна принесла две плошки с пустым овощным отваром и смущенно подала юношам.

– Простите, все, что есть…

Кента с благодарностью принял угощение и сел между Томоё и Хизаши.

– Как так вышло, что деревня проклята? – спросил он. – И как туман из Ёми попадает на поверхность?

– Это случилось еще когда моя мать была молода. Давайте ее и попросим рассказать. Мама! Мама!

Старуха повернула голову на звук, слепые глаза уставились чуть правее говорившего.

– Юсэй?

– Мама, расскажи гостям, что случилось с деревней!

Он почти кричал, видимо, женщина была не только слепа, но и туга на ухо. Должно быть, ей уже лет сто.

– С деревней? – отозвалась она. – Нету больше деревни, милый. Нету. – Она покачала головой, глядя в пустоту. – Как пришли те люди, так и закончилась хорошая жизнь.

– Какие люди, мама?

– Я уж и не помню ни лиц, ни имен. Да только они за ночь осушили реку, а на дне ее открыли врата в преисподнюю. И наказали стеречь. Кто уйти попробует или на помощь позвать, того туман забирал. Моего Ёдзу он тоже забрал. И Рину, и Маю…

– Это мой отец и мои сестры, – пояснил Юсэй.

– Забрал куда? – спросил Кента.

Старуха долго молчала, и, в конце концов, за нее ответил Томоё:

– В Ёми, куда же еще.

Звучало детской пугалкой, но Кента был в этом тумане и ощущал его как нечто злое, чуждое миру людей. Из Ёми он или нет, от него нужно избавляться. Хизаши вдруг громко зевнул, привлекая внимание.

– Томоё, придется немного потесниться, – мягко произнесла одна из дочерей хозяина.

– Ничего, тетушка Канна, мы люди не чужие. Идемте, – обратился он к Кенте с Хизаши. – Покажу, где можно поспать.

Парнишка повел их к шаткой деревянной лестнице. Второй ярус занимал не все пространство дома, и дым от очага поднимался в дыру в крыше. Кента не бывал в таких жилищах и, преодолев узкие ступени, оказался в еще одной комнате без перегородок и с парой маленьких окон. Приходилось наклоняться, чтобы не удариться о потолочные балки, что уж говорить о высоком Мацумото.

– Похоже на дома Чжунго[34], – сказал Хизаши, подныривая под балкой и собирая волосами паутину. От пыли так и тянуло чихнуть, а еще было темно, несмотря на окошки. Томоё зажег лучину и закрепил в щели между досками.

– В Сотомичи все такие, но из семьи Юсэя наверх могут подняться только его дочери, поэтому нам позволили расположиться здесь.

Мальчишка вел себя по-хозяйски, и Кента спросил:

– Давно ты тут?

– Четвертый день.

– Еще скажи, что это случайность, – пробурчал Хизаши, усаживаясь у стены. Говорили тихо, чтобы внизу не услышали.

– А как иначе? – нагло ответил Томоё. – Ну или это вы нарочно ходите за мной.

– Попридержи язык, малец, – пригрозил Хизаши, – пока он на месте.

– Если я расскажу, что вы двое – оммёдзи, даже тумана ждать не придется, – тихо, но четко сказал Томоё.

– Что эти люди имеют против оммёдзи? – удивился Кента.

– Кажется, это то ли еще одно условие из той старой истории про злодеев, открывших тут врата в царство демонов, то ли просто обида на то, что за столько лет никто из экзорцистов так и не пришел спасти деревню.

– Но ведь если о беде не сообщали, откуда бы тогда оммёдзи могли узнать о ней и о деревне?

– Но вы-то как-то узнали.

Может ли быть такое, что отец направил Кенту сюда, чтобы спасти этих несчастных, привязанных к гиблому месту? Тогда где он сам?

– Надо было сначала спросить у Юсэя про… – он осекся, вспомнив о Томоё. Хизаши покачал головой.

– Лучше не привлекать лишнего внимания, – посоветовал он. – Этого спроси, зря он, что ли, четыре дня тут скверной дышал.

Томоё с любопытством обернулся к Кенте.

– О чем спросить?

– Приходил ли в деревню еще кто-то до нас? Мужчина.

– Я никого не видел, – без промедления последовал ответ. Кента разочарованно выдохнул. – Но пару дней назад Юсэй ушел надолго, а вернулся напуганный. То есть тут все не очень веселые, но тогда мне показалось, что произошло нечто необычное для Сотомичи. Более необычное, чем туман из Ёми, который не сходит до рассвета.

– Однако хозяин ни словом не обмолвился, что, кроме нас и мальца, кто-то еще на днях находил якобы невидимое поселение, – усмехнулся Хизаши. – А ведь событие и правда не рядовое.

Кента подошел к окошку и посмотрел на раскинувшуюся вниз по склону деревню. Где-то там, дальше за пеленой тумана, должно быть сухое русло реки, если сказанное матерью Юсэя не выдумка. Отец написал «Сотомичи», потому что хотел, чтобы Кента пришел сюда. Зачем? Спасти деревню от проклятия или спасти его самого?

– Где ты, отец? – одними губами прошептал он. И в этот миг никакие демоны Ёми не пугали его так, как неизвестность. Туман плотно устилал землю, и в нем, точно призрачные фонарики, блуждали зеленые огни, похожие на хака-но хи со старого кладбища. Следя за их плавным движением, Кента вдруг заметил человеческие силуэты, точно так же медленно плывущие сквозь туман. Люди они или демоны, живые или мертвые, отсюда не разобрать.

– Закрой окно, – велел Хизаши. – И ложись спать. До утра все равно больше ничего не сделать.

Тепло от очага под ними поднималось наверх, но не могло развеять неприятную затхлую стылость. Томоё устроился на тонком матрасе подальше от них двоих и свернулся в комочек. Хизаши с сомнением изучил доставшуюся ему постель, повздыхал и все-таки лег, спрятав ладони под одеждой. Он всегда мерз, а здесь, должно быть, и подавно. Кента погасил лучину, прислушался к звукам снизу – хозяева тоже укладывались, пока огонь в ирори еще не угас, – и устроился поближе к Мацумото.