день проходили собрания и каждый день поднималась эта тема.

В зал через большие ворота, вошла женщина с охранниками позади. Охранниками были роботами, они шли необычной походкой: боком на девяносто градусов и наблюдали за лицом каждого в каждом ряду. У одного солдата в четвертом ряду, если считать сзади-вперед, тек пот со лба. Один робот остановился, когда остальные пошли дальше к трону. Робот направился между рядами солдатов к нему. У него был быстрый шаг, а в кожанном кармане левого бедра висела нейро-дубина. Он остановился, развернулся на девяносто градусов влево и строгим, металлическим взглядом взглянул на лицо солдата. Солдат приподнял подбородок, робот стоял настороженно и ждал еще какое то проявление физиономии. Прошло секунд двадцать и у солдата пропала дрожь и пот потихоньку перестал течь. Робот развернулся на девяносто градусов и вернулся к центральной линии.

В это время женщина уже села за трон, к ней поднесли золотистый микрофон, слева и справа от трона стояли по пять солдатов с парными бластерами, а роботы стояли снизу от трона и смотрели на каждого, кто попадал в взор.

Солдаты никогда не понимали зачем она собирала их. Почему нельзя позвать главнокомандующего? Им никогда это не было ясно.

Золотой микрофон подлетел на дроне к солдату и он восторженно заявил:

– Говорит правительница Сорока Шестая!

Золотой микрофон подлетел к императрице на троне и она заявила:

– Приветствую вас, товарищи! После вчерашнего заявления…

Тот самый солдат, который так нервничал, его зовут Уинстон. Уинстон Уильямс. Он никогда не слышал речи императрицы, они казались ему крайне жестоки и бессмысленны одновременно. Во-первых, много лишней информации, которую на самом деле она говорила лишь для себя. Во-вторых, Уинстон терпеть не мог ее приказы, они вечно шли вопреки его совести. Он никогда не хотел убивать своих же. В общем-то, поэтому каждый раз после ее выступлений он спрашивал у своих какие приказы она дала. Единственные слова, которые он и вправду слышал это «расстрелять» и «привести».

«Взволнованаха» после слушания поперся в столовую. Он проходил по длинным коридорам базы, у которых уже разваливалась штукатурка. На голове у него была лишь лысина в полном смысле. Брови сбриты, волосы сверху сбриты. Все сбрито на лице. К нему подошел солдат с ляшущачим личиком, тронул его плечо и сказал:

– Уинстон, что с тобой тогда произошло? Я стоял сзади тебя.

Уинстон достал из кармана бумажку и показал ее ему. Тот прочитал ее про себя и не прокомментировал, а отбежал от него как можно дальше, словно не хотел, чтобы кто то знал, что он знаком с ним. Уинстон пришел в столовую и встал в очередь. Длиною «вечность», подумал Уинстон. Сзади него стоял толстый мужик, от него воняло потом, а его вонючие вздохи падали прямо на плечо Уинстона. Пришла его очередь, ему робот подал вареное мясо, напоминающее сгусток червей, и черный хлеб.

Он сел за стол. Стулья были стиснуты к друг-другу так, что каждый человек касался локтей своего соседа. У каждого солдата между ямочками уже забилась пыль, кожа вся в сыпи. Уинстон достал свой дневник и начал писать в нем:

27 декабря, 2178 год. Границы Сирона, военная база RP-56. Теперь, на радость императрице, в каждой военной базе есть зал с ее троном. Она созывает на каждое собрание нас – военных людей с базы RP-56. Многим кажется это глупостью то, что она созывает всех солдатов, но причина есть. Она пытается вызвать в наших душах страх, покорность к ней, чтобы у каждого задрожало тело, если он сделал что-то не так. Это напоминало диктатуру. Зачем вся эта показуха с троном, угрозы на случай, если ты стоишь не ровно? Ответ я только что дал. Я понимаю все действия Сирона ещё с 2148 года. Зачем Сорока Пятая оставила низкий класс снизу и не дала им даже возможность переучиться на более высокооплачиваемые работы? Очень просто, для нее весь низший народ это расходуемый материал. Захочет, выведет на войну, как стадо овец (вот только тех подкупают). Захочет, направит на производство. Она сделала отдельный мир «бездарей», на которую никак почти не тратиться. Те поедят крыс и всякий мусор, который найдут, если откажутся от преступности. Вольмак держат для того, чтобы была меньшая вероятность, что народ совсем с ума сойдет и пойдет на массовые самоубийства. Пока гильдия воров ничего не ворует у правительства, Сороку ничего не волнует.

А люди из среднего и высокого класса даже не пытаются помочь низкому, ведь тогда их ждёт крупная бойня. Это поведение эгоистично, им плевать на народ, что остался внизу, ведь это никак не мешает их хорошей жизни… Выбрали сладкую ложь, а горькая правда скрыта. Да и даже если будут люди из среднего-высокого класса, которые захотят помочь, то их мировоззрение поменяют. Сделают в ленте им картины сделанные AI, которые переправят их мышление, направят все силы на фальсификацию. Я уверен, они могут это сделать, вряд-ли Сирон согласился на карты копирования сознания, чтобы сохранить историю. Есть цель, которая сильно отличается от той, о которой думают. И их цель скоро погубит нас.

К Уинстону подошел широкоплечий мужчина и сказал:

– Что пишешь?

Он, наклонив свою голову, посмотрел на исписанные страницы, а Уильямс даже не помешал, и фыркнул.

– Тебе политиком надо быть, а не солдатом, бездарь.

– Ну я бы не сказал, что я настолько умен.

Мужчина подсел к нему.

Большинство солдатов тут с грязью под ногтями, красными глазами то ли от недосыпа, то ли от чего-то другого. У большинства дерматит, прыщи по лицам и кривые зубы от ударов на реслинге, которые проводятся каждые три дня. Правила там очень просты: бить друг друга, пока один не сдается. Тот, кто проиграет получит двадцать ударов нейрохлыстом, а это невыносимая боль, поэтому многие выбирают биться до полусмерти, чем получить от хлыста уже ближе к смерти.

Мужчина заговорил:

– Чего не ешь?

– Аппетита нет.

– Нервничаешь, поэтому не ешь.

– Тут все на нервах каждые секунды, но при этом хотят жрать, поэтому не думаю.

– Правильно, что на нервах. – и пробормотал: – И я тоже на нервах, бл**ь. Скорее всего, уже завтра нас отправят на фронт. И будет как всегда…

Уинстон прервал, глядя в одну точку не моргая:

– Огнеметы, газ, конечности отрубленные конечности нейронными хлыстами.

– Каждый день видеть этот кошмар.

Кошмар… Каждый день кошмар. Если ты не на фронте, где ты становишься трупом среди других трупов, то на базах, но тут тебя могут избить нейрохлыстом до последней капли крови, даже несмотря