— Кирилл, — призывно выдыхаю из-за занавески. — Не посмотришь?

Мне приходится повторить это трижды, не меняя интонации, потому что он, оказывается, в этот момент разговаривает по телефону и услышал не с первого раза. Занавеска распахивается, являя Кирилла в прижатым к уху мобильным, он застывает, слегка приоткрыв рот. Открытый рот — это хорошо. Дергающийся кадык тоже неплохо. А ширинка, распускающаяся как утренний бутон, это прямо совсем то, что нужно.

— Позже созвонимся, — бормочет Кирилл, но вряд ли собеседник его слышит, потому что телефон уже лежит у него в кармане. Говорю же: чистая виагра. А это я еще к нему задом не повернулась.

— Нравится? — не дожидаясь ответа, я начинаю медленно вращаться по кругу, чтобы ошеломленный зритель не упустил ни одной детали. К тому моменту, как дело доходит до демонстрации гвоздя программы — то есть отсутствию ткани на задней части трусиков, пылаем мы обе. Обе — это я и моя задница. Так может смотреть только Люцифер.

А вот дальше все идет не по плану. Потому что моим планом было приобрести этот развратный комплект и провести ему горячий тест-драйв дома. А на деле…

— Уговорила, — хрипло звучит мне в ухо, и ту же секунду моя спина впечатывается в обитую бархатом стену. Я машинально обвиваю шею Кирилла руками, а пока он возится с молнией, с ужасом понимаю, что через каких-то пару секунд уподоблюсь Нике и Максу. Стану примерочной извращенкой.

Саша

— Носите с удовольствием, — выдавливает из себя Галина, старательно пряча глаза. — Будем рады видеть вас снова.

Натянуто ей улыбнувшись, я беру в одну руку пакет, набитый кружевными афродизиаками, в другую — ладонь Кирилла, и вываливаюсь из бутика. Кажется, после того как мы в течении пятнадцати минут грязно порочили стены этого бельевого храма, дорогу сюда мне придется забыть.

Минуту мы с Кириллом молча бредем по Малой Бронной. Не знаю, о чем думает он, но лично я все еще нахожусь под впечатлением от родео в примерочной. И кажется буду еще долго, потому что его седло прилично натерло мне между ног.

— Спасибо за подарок, — говорю, наконец.

Склонив голову, Кирилл криво усмехается:

— И тебе спасибо.

Я на секунду зависаю, разглядывая его лицо. И как это я могла думать, что он не в моем вкусе? Он же такой красивый. Охх, какой он красивый, особенно, в образе Санты из ада. Либо в сладкую вату капнули приворотного зелья, либо же покупка дорогих трусишек — это кратчайший путь к моему продажному сердцу.

— Куда мы теперь? — как бы случайно интересуюсь, когда мы проходим мимо моей любимой итальянской кафешки.

— Судя по тому, как ты вылизываешь глазами тарелку парня, сидящего за окном, ведем тебя поесть.

На эту оскорбительную клевету я могу лишь закатить глаза, потому что если начну возражать, изо рта потечет слюна. Просто тот задохлик в кислотной толстовке ест мою любимую пасту с цукини, а я в последний раз вилку в руках держала пять часов назад.

— Мне брускетты с вялеными томатами, ваш фирменный салат с рукколой, пасту с цукини… или нет… может быть, тунца в панировке… — я виновато смотрю на официанта. — У вас все так вкусно, что я не могу решить…

— Принесите ей и то, и то, — перебивает Кирилл. — Мне правда интересно, сколько ты можешь съесть.

Думаю, он и сам не догадывается, что в моих глазах только что побил рекорд по мужскому обаянию. Точно задался целью сделать меня своей ручной леопардихой.

— Ээммм… да, принесите все вот это, и еще кофе и манговый сорбет.

Официант уходит, и я вновь смотрю на Кирилла. Выглядит он сейчас почти как в примерочной: зрачки расширены, глаза пожирают мою грудь и шею. Это что, бонусный приход от трусиков Джанис?

На всякий случай я заглядываю под стол и быстро выпрямляюсь.

— Только не говори, что у тебя стоит на запах пиццы.

Кирилл спускает руку под стол и, незаметно одернув брюки, досадливо морщится:

— Нет, это какая-то ненормальная реакция на твой аппетит.

Пожалуй, подобная странность должна испугать, но она, неожиданно, приводит меня в дикий восторг. Во-первых, потому что я наконец нашла у Серова Ахиллесову пяту, а во-вторых, у нас наметилось идеальное трио: я, Кирилл и еда. О лучшем тройничке женщина и мечтать не смеет. По крайней мере, пока не изобрели машину времени, чтобы вернуть старину Харрисона в возрасте, когда его Форд еще умел ездить. Интересно, а что случится, если я назову Кириллу все меню?

— Я вот думаю, может, еще суп заказать? — постукиваю пальцем по губам в томной задумчивости. — У них с ньокками новый появился.

— Саша! — предупредительно рявкает Кирилл, пронзая меня молниями праведного эректильного гнева.

Официально: это лучшее свидание в моей жизни. Просто день сплошных «Уиииии» и «Ах». Кирилл, наконец, назвал меня по имени. Теперь я понимаю, почему Макс так радостно верещал, когда Энди впервые произнес «папа». В груди будто поселилась цирковая белочка, которая жонглирует моим сердцем как фундуком. Я вдруг начинаю жалеть, что не умею вязать. Сейчас я бы хотела связать Кириллу шарф. Или шерстяные носки. Ну или банально станцевать для него стриптиз. Короче, сделать что-нибудь приятное.

Я демонстрирую закрывающийся замок на губах и начинаю обаятельно улыбаться. На самом деле, это улыбка триумфа — так выглядят злые гении, когда получают пульт от кнопки управления миром.

— А ты сегодня еще на работу поедешь? — спрашиваю, с наслаждением втягивая в себя сдобренную соусом макаронину.

Кирилл разглядывает мой рот, залпом осушает стакан минеральной воды и мотает головой.

— Точно нет.

— Тогда, может, поедем в кино или…?

— Предлагаю «или». И перестань обсасывать эти макароны, иначе мне придется лишить зрения удода за соседним столом.

— Ревнуешь, Люци? — кокетливо играю бровями. Наматываю узел спагетти на вилку и скучным антисексуальным движением запихиваю его в рот. Я и так вход в свой любимый бутик сегодня солью засыпала, ни к чему искушать судьбу во второй раз.

— Не говори ерунды, — иронично парирует Кирилл и тянется через весь стол ко мне рукой. Я замираю, вопросительно глядя на него, и чувствую, как он касается уголка моего рта.

— У тебя соус, — низкая вибрация его голоса тревожит притихшую белку, и она возобновляет свое цирковое мастерства.

Подушечка большого пальца скользит по моей нижней губе, и я, мгновенно проникнувшись эротичной трепетностью момента, прикусываю ее зубами. Глаза Кирилла опасно вспыхивают, а я думаю, что в принципе нет ничего ужасного в том, чтобы пополнить свой длинный послужной список званием туалетной извращенки.

— Поехали отсюда, а? — хрипло произносит Кирилл. — Я тебя…

— А я думаю, кто ж за соседним столом чужие пальцы сосет? — раздается над нами суровое рявканье. — Пригляделся: а это моя внучка Сашенька старается. Зрелище, блядь, загляденье.