Когда я выхожу в прихожую, замотанная в халат и с тюрбаном на голове, в дверь звонят. Мне приходится напомнить затрепыхавшемуся сердце, что это доставка. Но в глазок на всякий случай смотрю. Незнакомое лицо мальчонки лет семнадцати и два бумажных пакета развеивают мои подозрения, и, подавив очередную вспышку разочарования, я поворачиваю замок.

— Здравствуйте, — часто моргая, парень протягивает мне пакеты. Выглядит он так, словно ему в затылок направлен оптический прицел.

Я молча вкладываю сотку чаевых ему в руку и пытаюсь закрыть дверь, но по какой-то причине не могу этого сделать. И дело не в психологическом барьере, а в самом что ни на есть физическом. Мне мешает ступня сорок пятого размера, обутая в дорогущий башмак.

— Решил, что с курьером надежнее, — произносит Серов, бесцеремонно протискиваясь в прихожую под удаляющийся грохот шагов. — Помог ему донести — у бедняги под тяжестью твоего аппетита руки дрожали.

— Ты, что, на улице караулил? — холодно уточняю я, плотнее запахивая халат. Черта с два я позволю ему увидеть себя разбитой.

— Мне пришлось. У тебя ведь в очередной раз что-то с телефоном.

— У меня что-то с телефоном, потому что я сказала тебе все, что хотела.

— «Все» — это то, что сегодня я осмелился не взять твою трубку?

Сдерживать злость становится все сложнее, хотя бы потому что говнюк выглядит красивым и невозмутимым.

— Я видела тебя и ту девушку. Видела, как вы обедали за нашим столом и видела, как ты выключил звук на своем телефоне, когда я звонила. Для меня это веский повод тебе сказать: пошел ты в задницу, Кирилл.

Кирилл закрывает глаза, дышит медленно и глубоко, затем снова их открывает. Наверное, меня должно порадовать то, что теперь он точно не выглядит невозмутимым.

— Этой девушке, как ты выразилась, сорок с хером лет, и она работает вв аппарате Президента. И да, я не мог взять трубку, потому что мы обсуждали важный для меня вопрос. Дело, над которым я работал больше года и которое один раз уже чуть просрал. Во второй раз я этого себе позволить не мог, а потому предположил, что ничего, блядь, ужасного не случится, если моя девушка подождет, пока я ей перезвоню.

Мой мозг катастрофически не успевает обрабатывать сказанное им. Собственно, я услышала только две вещи: та воровка сумок годится мне в матери и Кирилл назвал меня своей девушкой. Открываю рот и закрываю, не в силах выдавить ни звука. Он мне не изменял, что ли, получается? И тоже считает, что мы встречаемся? Так-так, стоооп, Саня. Не так быстро. Ты по-прежнему не была у него дома, незнакома с его друзьями, и звонок-таки он по хамски скинул.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Может быть, все так и есть, — приправляю голос язвительностью. — Но факт остается фактом — ты игнорируешь мои интересы.

— Каким образом?

— Ты некрасиво скинул мой звонок.

— И, возможно, скину еще не раз, — цедит Серов, сверля меня глазами. — Для меня компания — это не развлечение. Это дело моего брата, и теперь и мое дело тоже. Очень важна для меня, понимаешь?

— Да, я понимаю. А для меня где место? Ты не берешь мои трубки на деловых обедах, не знакомишь меня со своими друзьями, и я никогда не была у тебя дома, хотя в моем матрасе уже вмятина от твоей туши осталась. Это ты тоже считаешь нормальным?

Кирилл стискивает челюсть, вновь выдыхает.

— Я не знаю, что такое нормально в твоем понимании, потому что ты мои первые отношения, ясно? Правил я не знаю. Ты хочешь попасть ко мне домой? Вообще не проблема. Можем поехать сейчас же. Хочешь встретиться с моими друзьями? У меня их практически нет. Был Ганский, но я, знаешь ли, ему из-за тебя морду разбил. А с Маратом я вижусь только в спортзале, потому что... угадай? Все время провожу с тобой.

Я продолжаю выборочно впитывать в себя новую порцию информации: первые отношения, подрался из-за меня. Нельзя так быстро сдаваться. Даже если очень хочется.

— Было бы желание, — цитирую избитую фразу, подсмотренную в интернете. — А способ найти всегда можно.

— Блядь, что ты хочешь от меня, а, Саша? — неожиданно рявкает Кирилл. — Что нужно тебе? Неужели не видишь, что я весь с потрохами твой? Все свое свободное время, каждую свободную минуту так или иначе посвящаю тебе. И по пути на работу о тебе думаю, и в обеденный перерыв. Тебе еще больше нужно? Чтобы я все, на хрен, забросил и преданной шавкой возле твоих ног сидел?

Я хлопаю глазами, ошарашенная такой вспышкой, и чувствую, как начинают дрожать губы. Кажется, у меня сдали нервы.

— Нет, не хочу шавкой. Ты мне и таким нравишься. Я просто расстроилась, что ты относишься ко мне несерьезно.

— Саша. — Кирилл растеряно смотрит на мое лицо, по которому катятся слезы, а потом делает шаг ко мне и крепко обнимает. — Ты чего плачешь?

— А ты думал, я только есть могу? — всхлипываю я, прижимаясь к нему крепче. — Еще и наорал.

Кирилл тяжело вздыхает и гладит меня по волосам. А пока я думаю, что неприятная теория Дениса о женских мозгах все же имеет под собой основание, тихо произносит «Прости».

Кирилл

Саша обходит мою квартиру, ступая мягко и бесшумно, словно хищница на охоте. Периодически застывает и ведет носом, принюхиваясь; в ванной пристально вглядывается в туалетные полки.

— Так интересно, каким шампунем я мою голову? — усмехаюсь.

— Вроде того. Обожаю шампуньки, — развернувшись, Саша невинно оскаливает зубы: — Кстати, а почему у тебя две щетки?

Я даже не знаю, смеяться мне или злиться. Кто бы мог подумать, что я когда-нибудь позволю устаивать допрос с пристрастием в собственной квартире.

— Одна мягкая, а вторая электрическая, — поясняю терпеливо. — Они обе синие, если ты не заметила.

Саша щурится, постукивая пальцем по верхней губе, и вдруг изрекает обвинительным тоном:

— Ну что, Кирилл. Рассказывай, как до жизни такой докатился.

Хер его знает, что она имеет в виду — за скоростью ее фантазии я уже отчаялся успеть, а потому просто ее разглядываю. В мою квартиру Саша приехала в тонкой майке и без лифчика, что сделала совершенно зря, потому что сегодня я вознамерился быть примерным экскурсоводом.