Про принца Рональда мне меньше всего хотелось вспоминать. Я всхлипнула, снова к глазам подступили непрошенные слёзы. Нет, я всё понимаю, я не должна была ожидать иного от наследника престола. А магистр Берн? Он ведь не так глуп, как я, а тоже верил, что Роан вернётся.

Не стоит вспоминать, Тэффи. Это в прошлом. Магистра больше нет, а Роан, что Роан? Он вряд ли помнит обо мне. Одна из влюблённых дурочек, потерявших голову.

Я должна быть ему благодарна, что он не зашёл дальше пары поцелуев. Смогла бы я противостоять ему, если бы он захотел большего?

В ответ на этот в сотый раз заданный самой себе вопрос в солнечном сплетении стало горячо. Жар начал волнами распространяться по телу. Вот так всегда. Любая мысль о Роане приводила к тому, что внизу живота начинало предательски ныть. Тянущее ощущение превращалось в болезненное. А я чувствовала себя беспомощной и несчастной.

Сколько же времени должно пройти, чтобы я смогла забыть о нём, о его руках, сжимающих меня в объятиях, о поцелуях?

Сильно нажимая, я провела по губам ладонью, пытаясь стереть оставшуюся на них память.

Надо читать дальше, научиться думать о драконах, не представляя пылающих огнем глаз с вертикальными зрачками.

Я снова склонилась над книгой.

«Когда создавать новые виды животных драконам наскучило, они придумали людей, наделив их разумом. В отличие от животных люди начали вести себя непредсказуемо, и будили в своих создателях всё больший интерес.

Драконам захотелось узнать, что такое человеческая жизнь, как почувствовать любовь, из-за которой люди, столь мало живущие, готовы идти на жертвы и погибать.

И драконы научились обращаться в людей.

Так появились пять Великих магов, которым люди начали поклоняться, называя их Богами. Боги брали к себе на ложе обычных женщин, и от этих союзов рождались маги стихий. В каждом маге до сих пор живёт частичка изначального божества.

Но, чем дольше Боги жили среди людей, тем слабее становилась их связь с отцом всех Стихий — Асхаром, и тем труднее им было обращаться в свою изначальную ипостась. У них начали седеть волосы и дрябнуть мышцы. Дыхание смерти чувствовалось всё сильнее день ото дня. И наступило время, когда обращение в драконов стало невозможным для всех пяти Великих магов.

Начались тёмные времена. Боги умирали один за другим, магия начала вытекать из мира. Только Бог Огня нашёл способ выжить и сохранить своего дракона. Благодаря этому Империя Огня разрасталась и крепла, в то время как остальные государства слабели».

Зимой темнеет быстро. Когда я перестала различать буквы, пришлось прерваться. Я заложила страницу сухой веточкой, но слезать с подоконника не спешила. Сидела, смотрела на очищенный от снега двор и пыталась вспомнить, что я знаю о нашей Империи. В учебниках в пансионе кратко и сухо говорилось, что Бог Огня научился передавать свою искру самому достойному и сильному магу.

Но вот в песнях бродячих менестрелей была недосказанность, намёки на то, что не просто искра передавалась, что сам Бог Огня переходил вместе с ней, убивая хозяина тела. Только Император Румер оказался сильнее и смог не только принять искру Огня от Бога, но и объединить её со своей стихией Воды. И при этом он остался в живых, убив последнего из Богов. ***

Вся история — это рассказы о жестокости, битвах и убийствах. Как же мне не хочется во всём этом разбираться. Как будто я не знаю, как жестоки бывают драконы к обычным людям, насколько им безразличны человеческие судьбы.

Тоска накатила с новой силой. Дыхание сбилось, и некоторое время я пыталась сосредоточиться на том, чтобы восстановить его. Но получалось плохо, в глазах снова защипало.

Дверь кельи скрипнула, и я поспешно смахнула повисшую на ресницах слезинку. Кто бы это не был, никто не должен видеть, как я раскисаю.

— Госпожа, вы здесь? — спросила Лора, и остановилась, пытаясь разглядеть, где я. — Как вы читаете в такой темноте? Ничего же не видно.

— Я уже не читаю, просто смотрю в окно.

— И на подоконнике сидеть холодно. От окна дует. Не хватало простыть.

Я невольно улыбнулась. В этом вся Лора — в её ворчании вечная забота обо мне.

— Лора, мы в обители целителей. Здесь простуда длится не дольше минуты.

— Так это у нормальных здоровых людей, а вы только в себя пришли, сил ещё не набрались, — не сдалась Лора.

— Две недели прошло, и я ни разу не чихнула. Я здорова.

Две недели. Это для меня прошло всего две недели, а для Лоры около трёх месяцев. Конец осени и начало зимы она провела в обители, практически не отходя от меня, не зная, приду ли я в себя. А когда я очнулась, она плакала от счастья. Что со мной случилось и почему — не знаю. Помню только, что магистр Берн собирался отвезти меня в охотничий домик на два или три дня. В лес мы въехали, а дальше темнота.

Я пришла в себя две недели назад. Лора рассказала, что меня нашли рядом с магистром. Я была без сознания, а он мёртв.

Недавно приезжал Ингар, пытался расспросить меня о том дне. Его интересовало, зачем магистр увёз меня из замка. Эту часть своей жизни я помнила отлично, зачем и куда мы ехали, но открывать правду о своём позоре не собиралась ни Ингару, ни отцу, ни даже Лоре. Не помню и всё. Сказала только, что скорее всего после нападения на моего отца, магистр пытался уберечь меня от опасности.

— Всё равно слезайте, — не унималась Лора. — Пора ужинать. Только свечи зажгите. Госпожа Фрея запретила мне зажигать их обычным способом, вы уж простите госпожа.

Я поморщилась. Хорошо, что в сгустившейся тьме Лора не могла этого увидеть. Когда магистр Фрея объявила, что после моего беспамятства во мне проснулась магическая искра, Лора начала относиться ко мне как к божеству. Я же в отличие от неё была не в восторге от появившегося дара и с удовольствием забыла бы навсегда о существовании магии. Слишком много боли было с ней связано.

Но Лора по поручению магистра Фреи теперь строго следила за тем, чтобы я ежедневно выполняла всё, что мне задавали.

Со вздохом я приняла восковую свечу из её рук. Обычно у меня уходило не менее получаса, пока удавалось сосредоточиться. А сегодня к тому же я чувствовала сильную усталость. Много сил отняли воспоминания. Я поставила свечу на стол, даже не пытаясь