Разговор происходил в кабинете главного врача отделения, тот, с видимой неохотой, согласился на пять минут предоставить помещение сотруднику правоохранительных органов. Ермаков предъявил удостоверение. Пан или пропал! – решил он. Если вся эта история завершится плачевно, его наверняка турнут с должности. Над рабочим столом врача висела фотография президента страны в золоченой рамке. Тусклый осенний свет вливался в окно, отсюда была видна часть кровельной крыши, башенки-трубы с черными бойницами, глухой двор-колодец. Здесь, в старых районах города, Питер был совсем другим, темным и малолюдным, по-блокадному враждебным, отчужденно смотрящим на своих обитателей воронеными глазницами запавших окон. В коридоре шумно разговаривали двое мужчин. Обрывки разговора доносились через плотно закрытую дверь.

– Я те отвечаю! «Ниссан» круче! Неубиваемая тачка!

Ему что-то ответили, мужчина рассмеялся.

– «Ниссан-патрол»! Я шоферил на таком два года! Неубиваемая!

Все-таки Ермаков был неплохим опером! Услышав адрес от Брагина, он, продолжая внимательно слушать показания свидетеля, ввел информацию в смартфон и отправил сообщение Димке Родионову. От себя приписал коротко: «Будь братом, пробей владельца. С меня полбанки!» Ответ пришел немедленно: «Через час!»

Ермаков собирался прервать паузу, но глаза Брагина, до того момента смотревшие куда-то вбок, приобрели осмысленное выражение.

– «Ниссан»! – звонко крикнул он.

– Какой «ниссан», Леша? – переспросил священник. – Японская машина?

– Завод «Ниссан»! Короче, рядом с пустырем. Трасса, типа КАД. Короче, дома стоят. Недострой… – частил он, продолжая сверлить взглядом пустоту. – Скорая помощь! Короче, он там!

– Где у нас завод «Ниссан»? – спросил Авдеев.

– Могу погуглить…

– Рядом с КАД, на севере города, в районе Ольгино, – сообщил священник.

– Предлагаешь рыскать там по пустырю, по наводке обторченного наркота?! – огрызнулся Ермаков.

– Я чистый! – трезвым и ясным голосом возразил Брагин. – Отче знает… У меня появились видения, я сам не хотел! А потом, это… – указал он лиловые пятна на своих ладонях.

– Ты меня давно знаешь, Ермак! – подал голос священник. – Советую прислушаться к тому, что говорит этот молодой человек.

– Короче, надо быстро! – застонал Брагин. У него на шее вздулись вены, черные и толстые, как насосавшиеся пиявки.

Без стука вошел врач. У него было хмурое выражение лица, на скулах алели яркие пятна.

– Прошло больше десяти минут, товарищ капитан! Имейте совесть!

На Брагина он старался не смотреть.

Ермаков поднялся со стула.

– Спасибо, доктор! Мы уже уходим!

Он едва сдерживался, скрывая растущее раздражение. Авдеев взял его за плечо.

– Не гони волну, капитан! – шепнул он. – Парнишка, по ходу, ценный кадр!

– Едем в Ольгино?

– У тебя есть другие версии?

Черт их раздери, но Авдеев был прав! Можно было вернуться на Пряжку, допросить персонал или пробить нападавших возле больницы на него отморозков, на это уйдет пара дней. Придется отрабатывать версию, которую пророчествует наркот с пушкинскими бакенбардами, какой бы фантастической она ни казалась.

– Едем!

На улице их догнал отец Константин. Он был одет в кожаную куртку, спортивные штаны и черную вязаную шапочку.

– Поеду с вами, если не возражаете…

Авдеев профессиональным взглядом окинул борцовскую фигуру священника, мощную трапецию, раскачанную шею.

– Балуетесь гантелями, батюшка? – лукаво улыбнулся Сергей.

– Есть немного! – ответил священник. – Можно просто – Константин.

Пока Ермаков вводил адрес завода «Ниссан» в навигаторе, зазвонил смартфон.

– Редько! – воскликнул он, нажал вызов, внимательно выслушал. Андрей говорил деревянным голосом, а когда он послушно закашлялся, версия Брагина выглядела более чем убедительно.

– Ходу!

Пятьдесят шесть минут по городу или тридцать девять по ЗСД, сообщил навигатор.

– Твой пророк нас торопил, Костя? – спросил он, повернув ключи в замке зажигания.

Следуя указаниями навигатора, Ермаков доехал до выезда на ЗСД с опережением в три минуты. Этот факт немного улучшил ему настроение. Пошел мокрый снег, он пожалел, что не «переобулся» в зимнюю резину на прошлой неделе. Когда мы сердимся, то поступаем неправильно, – житейская аксиома. Мокрый снег таял, соприкоснувшись с асфальтом, дворники работали в ускоренном режиме, сметая с лобового стекла бурую кашу. Все трое сохраняли молчание, «кашкай» мчал по полупустынному шоссе. Невзирая на летнюю резину и многочисленные камеры слежения, Ермаков гнал на предельной скорости. В ушах стоял крик Брагина. Быстрее!

В месте съезда с ЗСД на КАД он обогнал временной прогноз на девять минут. Впереди показалась темная крыша ангара, гигантские буквы «НИССАН».

– Куда дальше? – бросил через плечо Ермаков.

– Спроси чего полегче! – ответил Авдеев. Он прильнул к темному стеклу. Быстро стемнело, справа по ходу движения простирался пустырь. Серая земля сливалась с темным горизонтом.

– Впереди съезд… – сказал священник. Ермаков сбавил скорость. Действительно, в ста метрах имелась проселочная дорога, теряющаяся в поле. Поодаль возвышалась темная громада строящихся высоток.

– Смотрите! – закричал Авдеев.

Ермаков затормозил, включил сигнал аварийной остановки. По КАД с влажным шуршанием проносились фуры, мокрый снег смешивался с дорожной грязью. В такую погодку хочется сидеть у телевизора и смотреть футбольный матч, потягивая пивко! Он обернулся в ту сторону, куда указывал Сергей.

– Это… Это машина скорой помощи! – воскликнул Константин.

В сторону строящихся высоток продвигался белый фургон. Желтые пятна фар были похожи на два круглых глаза, жадно высматривающие в темноте добычу. Ермаков осторожно съехал на грунтовку, колеса забуксовали, в салоне запахло жженым сцеплением.

– Давай… – процедил он сквозь зубы. – Давай, родной!

Сто сорок японских лошадей рычали под капотом, протекторы колес утопали в размокшей грязи, медленно, но упорно старенький кроссовер продвигался вперед. Машина скорой помощи удалялась, словно издеваясь над незадачливыми преследователями, моргнули и растаяли в вечерней мгле красные точки габаритных огней. На фоне рева двигателя завыла собака.

– Давай!!!

Ермаков гнал «кашкай» по дорожной колее в то место, откуда отъехала машина скорой помощи. Он затруднялся дать ответ, что именно рассчитывает там найти. Столь горячо любимая им логика поступков утратила свое значение с того часа, когда он, повинуясь опять-таки инстинкту, а не рассудку, взялся за это дело.