– Я настаиваю, – заявил Расти.

– Нет, правда…

– Ты же взяла кроссовки Дуайта…

– Ладно.

Он снял рубашку.

– Спасибо, – Слим отдала порванные рубашки мне и подошла к Расти. – Лучше надень ее на меня сам, – попросила она, поворачиваясь к нему спиной.

Расти улыбнулся мне с видом одновременно самодовольным и смущенным и осторожно натянул рубашку на Слим.

– Вот так, готово, – сказал он.

Повернувшись к нам, Слим застегнула несколько пуговиц на груди и поблагодарила:

– Спасибо, ребята.

Рубашка была ей сильно велика и свисала с плеч так, что рукава доставали до локтей. Нагрудный карман оказался где-то под левой грудью, а подол висел так низко, что полностью закрывал ее обрезанные джинсы.

Слим выглядела такой трогательной, что было почти больно на нее смотреть.

Мне захотелось обнять ее и никогда больше не отпускать.

Вместо этого я стоял на месте, глядя на нее и едва не плача.

Не знаю, что такого особенного было в Слим.

Несколько часов назад я видел Ли в рубашке моего брата. И хотя она сидела на ней почти так же, как рубашка Расти – на Слим, несмотря на то, что Ли – одна из самых красивых женщин, каких мне приходилось видеть, ее вид не заставлял меня чувствовать себя так, будто мое сердце вот-вот разорвется.

Может быть, Ли не была трогательной?

Слим была трогательной. Ли – восхитительной.

Мне нравились они обе. Они обе вызывали у меня волнение. Но каждая по-своему. И волнения разного рода. В разных… местах.

– В чем дело? – спросила Слим.

– Ни в чем.

– Мы можем идти?

– Ага.

– Ну вот и пошли, – поторопил Расти и пошел вперед. Слим – следом за ним. Я – за ней, наблюдая за тем, как она идет.

У меня на ногах остались только носки, и сквозь них я чувствовал каждую веточку и камешек на земле. Я не возражал. Даже радовался тому, что страдали мои ноги, а не подошвы Слим.

Когда мы дошли то Третьего шоссе, я окликнул их:

– Погодите.

Я проверил подошвы своих ног. Носки собрали на себя землю и лесной мусор, но еще не успели порваться.

– Хочешь обратно свои кроссовки? – предложила Слим.

– Нет, все нормально, – я снял носки и сунул их в карманы джинсов, после чего мы продолжили путь в город.

Когда мы подошли к окраине города, я снова вспомнил о Битси. Видимо, она все-таки не пошла за нами и сейчас, обиженная моим предательством, плакала в своей комнате. Я снова почувствовал себя отвратительно из-за того, что ее обманул.

Как же трудно не чувствовать себя виноватым!

Все должно было быть великолепно, потому что Слим нашлась, живая и здоровая.

Но нет. Я чувствовал себя погано из-за Битси. Из-за того, что мы натворили в доме Слим. Из-за того, что я ударил Расти. Из-за несчастной шавки, которую люди из вампирского цирка закололи копьями. Из-за черт знает чего еще.

И в конце концов все шло к тому, что нам вообще не удастся увидеть представление Странствующего Цирка Вам-пиров.

Хотя все могло быть и хуже. По крайней мере, мы шли не к дому Слим.

Когда мы вышли на улицу, где жила Ли, я издалека увидел ее пикап.

– Она дома.

– А может, мы не станем ей ничего рассказывать про собаку? – спросил Расти, умоляюще оглядываясь на нас. – Ну пожалуйста! Ей же не обязательно знать все, правда?

– Об этом она должна узнать, – отрезала Слим.

– Тем более что мы все равно не поедем на представление, – заметил я. – Почему же тогда не рассказать ей всего?

Расти остановился и обернулся к нам, подняв обе руки.

– Погодите, погодите.

Мы остановились.

– А что, если мы передумаем? – спросил он. – До полуночи еще далеко. Может быть, нам все-таки захочется пойти на представление. Но, если к тому времени мы все расскажем Ли, она ни за что туда не поедет.

– О, – произнесла Слим с легким изумлением, – так ты думаешь, что за это время может оказаться, что никто не закопьевывал эту собаку?

«Закопьевывать»? Иногда Слим изобретала какие-то невероятные слова.

– Ну, понимаешь, может, мы все равно захотим пойти. Неужели ты всерьез собираешься пропустить шоу с вампиром из-за какой-то глупой собаки?

– Не из-за собаки, – поправила Слим. – А из-за того, что они поступили с ней гнусно. Это гнусные люди.

Расти посмотрел на нее с раздражением.

– Это значит «отвратительные», – пояснил я. – Очень плохие.

Он взглянул на меня:

– Я знаю, что это значит. Я не полный дурак, представь себе.

– Я знаю.

– Все равно вряд ли они станут делать что-то ужасное сегодня. Они просто не посмеют, – взглянув на Слим, Расти добавил: – Уверен, они не стали бы поступать так с собакой, если бы знали, что ты за ними наблюдаешь. И уж точно они не станут делать ничего подобного перед толпой народа.

– Я бы не стал на это полагаться, – засомневался я.

– Их тут же схватят копы!

Слим покачала головой:

– Я даже не собираюсь проверять, – и, не дожидаясь новых возражений, она прошла мимо Расти. Он поплелся следом, продолжая говорить ей в спину:

– Даже если ты не хочешь смотреть представление, неужели обязательно портить удовольствие другим?

– Оставь ее в покое, – сказал я.

Мы прошли по газону перед домом Ли. После двух миль ходьбы по асфальту трава приятно щекотала мои ноги. Достигнув крыльца, я первым вбежал по ступеням. Сетчатая дверь была закрыта, но основная – нет. Вместо того чтобы звонить или стучать, я просто позвал:

– Ли? Это Дуайт. Ты дома?

– Заходи, – прозвучал ее голос откуда-то из глубины дома.

Я открыл сетчатую дверь и вошел в прихожую. Каменный пол был прохладным, но неприятно жестким.

Слева располагалась гостиная. Хотя голос Ли донеся с другой стороны, я на всякий случай заглянул туда.

Хотя занавески были отдернуты, в помещении царил полумрак, как на закате, если не включить лампы.

– Я сейчас выйду, – донесся откуда-то голос Ли.

– Хорошо, – и, опасаясь, что она думает, будто я пришел один, я уточнил, просто на всякий случай: – Слим и Расти тоже здесь.

– Отлично.

– Здрасьте, миссис Томпсон! – выкрикнула Слим.