– Если кто-то еще хочет прийти извиниться, скажи, что я сплю! – крикнул он.

Звонила Шейла, и по лицу Доры Вексфорд понял: что-то случилось. Он вскочил с кресла и подбежал к жене.

– Шейла не пострадала, – успокаивающе произнесла Дора, поворачиваясь к нему. – Она говорит, чтобы мы не волновались, когда покажут в новостях. У нее взорвалось письмо.

Вексфорд схватил трубку и услышал возбужденный голос дочери:

– Я вытащила почту, и почему-то это письмо меня насторожило. Вызвала полицию, они сразу примчались. Я не знаю, что они там делали, но письмо взорвалось!

Больше Вексфорд не смог ничего разобрать, потому что Шейла заплакала, и какой-то мужчина рядом начал утешать ее.

– У бабушки были деньги, но она оставила все отцу, – рассказывал Клиффорд. – Отца я с тех пор больше не видел. Он бросил нас, когда мне было пять лет. Ушел, даже не попрощавшись со мной. Я хорошо помню это. Вечером он уложил меня спать, а на следующее утро его уже не было. Мама сказала, что он ушел от нас, но станет заходить в гости и гулять со мной. А он так и не появился. Неудивительно, что она старалась изгнать все, что напоминало о нем. Все фамильные вещи она отнесла на чердак.

Бёрден невольно проследил за его взглядом и посмотрел на потрескавшийся потолок. За французскими окнами, над окоченевшим садом, висел легкий туман. Холм, за которым начинался город, походил на голый серый горб. Было воскресенье, пятнадцать минут четвертого, и уже смеркалось. Бёрден не собирался ехать к Сандерсам в выходной. Он сидел дома, завтракал в кругу семьи, и тут позвонил Клиффорд.

Бёрден не удивился, что Сандерс нашел его телефон, для этого достаточно открыть справочник. Но этот звонок шокировал его и одновременно обнадежил. Интуиция подсказывала Бёрдену, что признание не за горами, это было понятно по тихому, тревожному голосу Клиффорда, – словно он боялся, что его услышат, – и по тому, как резко он положил трубку, получив согласие Бёрдена приехать. Скорее всего, в эту минуту в комнату вошла Додо Сандерс. Ведь еще слово – и она догадалась бы о намерениях сына и попыталась бы ему помешать.

Дверь открыл Клиффорд. Из ванной выглянула Додо, но ничего не сказала. Голова ее была замотана полотенцем. Наверное, вымыла голову, хотя ходила к парикмахеру три дня назад. Бёрден почему-то вспомнил рассказ Олсона: сокрытая покрывалом… Конечно, он не имел в виду полотенце, это само покрывало является метафорой тайников человеческой души. Голова в чалме исчезла, дверь закрылась. Бёрден взглянул на Клиффорда. Несмотря на выходные, молодой человек надел все тот же серый костюм, похожий на школьную форму. И все же что-то неуловимо изменилось. До вчерашнего дня Клиффорд был напряжен в присутствии Бёрдена, разгневан или даже откровенно напуган. А теперь Бёрдена приглашают в дом. Не как друга, конечно, скорее как неизбежное зло. Как налогового инспектора, например. И пригласил его лично Клиффорд.

В гостиной оказалось довольно тепло: горел камин, наверняка затопленный Клиффордом. Возле камина стояли два стула с высокими жесткими спинками. Бёрден сел на один из них, и Клиффорд сразу продолжил рассказ, начатый накануне:

– Дети не думают, на что живет семья, откуда берутся деньги. Позже, когда я подрос, мать сказала, что отец нам не помогал. Она пыталась найти его через суд, но безрезультатно, отец просто исчез. У него был небольшой доход, какие-то вложения, достаточные, чтобы не работать. А мама подрабатывала служанкой, вязала и шила на продажу, пока я учился в школе. Так что всю правду я узнал только годам к восемнадцати.

Бёрден слушал, надеясь, что скоро последует признание. Разговор записывался, Клиффорд сам предложил принести магнитофон.

– Я обязан ей всем. Она посвятила мне жизнь, из кожи вон лезла, чтобы мне было хорошо. Серж говорит, не бери в голову, все мы изначально делаем лишь то, что нам хочется, твоя мать не исключение. Умом я понимаю, но чувство вины все равно не уходит. Оно меня преследует. В восемнадцать я закончил школу и мог бы пойти работать. Отец одноклассника звал меня к себе в контору, но мать настояла, чтобы я поступил в университет. Она всегда хотела как лучше. Конечно, мне платили максимально высокую стипендию, но я все равно сидел у нее на шее. Я почти не зарабатывал, разве что во время каникул шел в садовники. Так я попал к мисс Макфейл. В университете я отказался от общежития, каждый вечер возвращался домой, – Клиффорд искоса взглянул на Бёрдена. – Ее нельзя оставлять ночью одну, по крайней мере, в этом доме. А деваться ей некуда. – И он добавил с некоторой небрежностью: – Она боится привидений.

– Да, понимаю, – пробормотал пораженный Бёрден. По спине забегали мурашки.

Стемнело. Клиффорд задернул бархатные шторы, сначала одну, затем вторую и замер, вцепившись руками в ткань.

– Меня мучает это чувство вины. Я должен быть благодарным сыном, и я стараюсь. Я должен любить ее, но не получается. – Он бросил испуганный взгляд на закрытую дверь, наклонился к Бёрдену и громко прошептал: – Я ненавижу ее!

Бёрден молча смотрел на него. Клиффорд снова сел на стул.

– Потом умерла вторая бабушка, миссис Клиффорд. Девичья фамилия моей матери – Клиффорд, – он усмехнулся с легким презрением. – И мама перевезла в дом ее мебель, сняла ее деньги со счета. Деньги небольшие, но мы смогли купить подержанную машину, тот самый красный «метро». Я сдал на права, научился водить. Я старательный, могу научиться всему. Единственное, что у меня плохо получается, так это зарабатывать деньги. Из-за этого меня тоже мучает чувство вины, ведь я должен отплатить матери за ее заботу. Например, купить квартиру, где она перестанет бояться привидений. Сам я могу остаться в этом доме, почему нет? Я бы с удовольствием пожил один. Она бы уехала, и стекло в моей клетке…

Дверь неожиданно распахнулась, и вошла Додо Сандерс в своей коричневой одежде. Белое морщинистое лицо, красный клоунский рот. Полуботинки на шнуровке, коричневая косынка поверх бигуди. Додо посмотрела на сына, потом на Бёрдена, и тот с трудом выдержал ее взгляд.

– Вы зря думаете, что это он убил.

Интересно, подумал Бёрден, сохранятся ли на пленке эти металлические нотки.

– Что бы я ни думал, миссис Сандерс, я вряд ли ошибаюсь.

– Глупости, – бросила она. – Мое чутье не обманывает. Я знаю Клиффа как облупленного.

Вот сейчас Клиффорд не выдержит, закроет лицо руками. Но он только вздохнул и произнес:

– Давайте поговорим завтра.

Бёрден молча кивнул и ушел в полном смятении.

Слава богу, Шейла не пострадала. На письме было указано: «Арендатору». Возможно, бомбу прислали не ей, а просто человеку, проживающему в этой квартире, кем бы он ни был, уговаривал себя Вексфорд утром в понедельник. Он шел вниз по Баттл-Хилл, укрывшись от ливня под зонтом. Но нет, в случайности он не верил.

На следующей неделе Шейла предстанет перед судом. Скорее всего, ей предъявят обвинение по статье «нанесение ущерба имуществу, акт 1971 года». Вексфорд представлял, как судья встанет и зачитает: «В четверг, 19 ноября, вы оказались на воздушной базе Лоссингтон, графство Нортгемптоншир, имея при себе плоскогубцы, которые незаконно использовали в целях порчи материальной собственности, а именно – проволочной изгороди, принадлежащей Министерству обороны». Примерно так. Дора, Сильвия и Нил правы. Шейле нужно заявить суду о том, что ее ввели в заблуждение, признать себя виновной, заплатить штраф. Тогда ее оставят в покое. Ведь по сути такая малость – в обмен на жизнь, славу, счастье, возможность рожать детей. Вексфорд чуть не рассмеялся. С души словно камень свалился.