Удары моего сердца становятся такими сильными и гулкими, что мне уже сейчас кажется, будто я умру от его остановки куда раньше, чем Киан пустит мне пулю в лоб.

А, судя по его решительному и отчужденному виду, он непременно это сделает.

И, подтверждая мои мысли, Киан Морте поднимает вверх руку с револьвером. Когда я понимаю, что смертельное оружие нацелено точно на зону «третьего глаза», по всему телу проходит нервная дрожь, а рубашка Киана на мне промокает за одно мгновение.

– Киан, нет, пожалуйста, – едва слышно шепчу я. – Не делай этого. Ты не такой. Господи, да что я вам сделала?! – срываюсь на дона, смерив его испепеляющим взглядом. – Киан, пожалуйста. Я хочу жить, – стараясь не плакать, лепечу я, отчаянно шмыгая носом.

Удивительно, но я даже не бьюсь в истерике.

До сих пор нет осознания и веры в эту реальность.

– Как мило, ты ещё и медлишь, позволяя жертве разговаривать и умолять тебя о пощаде. Успел привязаться к девчонке Ди Карло? Прямо как у Шекспира, сын мой. «Коль буйны радости, конец их буен; В победе – смерть их; как огонь и порох, они сгорают в поцелуе», – цитируя Шекспира и строя из себя Нострадамуса, провозглашает стихами дон. – Вперед, Киан.

– Если она умрет, – ледяным тоном рассуждает Киан. – Последствия будут необратимы. И мы так и не получим от Ди Карло то, чего хотим, – Киан явно намерен поторговаться за мою жизнь, да только радости от этого никакой. Он упал в моих глазах, когда пелена страсти и влюбленности спала с мох глаз. – Будет много крови. Мы потеряем кучу денег. Зачем нам это нужно?

– Плевать! Разберемся потом, – рявкает дон. Создается ощущение, что Энтони согласен с Кианом и просто проверяет его, берет на «слабо». Хочет понять, представляю ли я ценность для Киана. – Жми на курок. Это мое последнее слово, – отдает сухой приказ босс.

А потом… Киан делает это. Убивает меня.

Я будто сжимаюсь до размеров крупицы. Зажмурив глаза, вдыхаю в последний раз. Сердце бьется, как оголтелое, ток крови в ушах заглушает все остальные звуки. Грудная клетка болит, что дышать нет сил.

Я умираю, умерла. Раз не чувствую боли, правда? Вокруг меня тьма, полнейшее забвение. Кажется, что от ужаса, душа просто выходит из тела и я словно вижу себя со стороны, и уже прощаюсь со своими близкими, с собой, вспоминая лица родителей.

Они ждали меня, но не хотели бы видеть рядом так скоро.

Наконец, я слышу чей-то глухой смешок, будто сквозь вату. Так значит, после смерти мы тоже слышим звуки и ещё какое-то время находимся на земле?

Наконец, мои веки дергаются и я открываю глаза. По-настоящему. Физически. И понимаю, что не погибла, а все фантомные ощущения смерти были не более чем галлюцинацией замученной психики.

Киан нажал на спусковой крючок, в этом нет сомнений. Однако, пуля не вышла. Не думала, что когда-либо окажусь азартным игроком в знаменитой игре «сопрано».[15]

Первая мысль: я жива. Кажется, я все ещё жива! Но надолго ли?

Вторая: Киан Морте мог убить меня. Легко. Непринужденно. Даже не вспотел бы, ублюдок.

Он просто зверь, нелюдь, чудовище, для которого бесценный дар жизни не имеет никакого значения. А я, я таяла от прикосновений убийцы, идиотка, но больше себе такой глупости не позволю.

Пусть только попробует до меня дотронуться. Я все расскажу Алессандро, хотя, возможно, это будет ошибкой. Они убьют друг друга.

– Ты чудовище! – выплевываю я Киану в лицо, когда, наконец, прихожу в себя. – У тебя черное сердце! И ты сгниешь в аду, слышишь? – проклинаю его я. – И ты! – обращаюсь к самому дону клана. – И вся ваша гнилая и преступная семья, – задыхаюсь, срываясь на плач и неконтролируемую истерику.

У меня сдают нервы, и я просто начинаю рыдать и выть во весь голос, наплевав на то, что меня могут заткнуть кляпом.

– Я уж думал, ты этого не сделаешь. Девчонке повезло, – Энтони выразительно смотрит на Киана, который до сих пор держит в руках смертоносный револьвер. – Конечно, все это было шоу, сын. Я приказал убить её, чтобы проверить твою верность, – буднично подводит черту Энтони.

– Тебе не стоит сомневаться в моей верности, Отец. Для меня нет ничего важнее нашей семьи, – кивает Киан. Его хладнокровность внушает мне новую порцию ужаса. Наконец, мужчина поворачивается ко мне:

– Заткнись, иначе в следующий раз патрон вылетит в цель, – он затыкает мне рот дулом пистолета, и я автоматически прекращаю рыдать, ощущая на языке ледяной ствол. Все тело вновь цепенеет. Даже в камере под Стефаном Морте я не чувствовала себя настолько униженной и раздавленной. – Отлично смотришься с пистолетом во рту, bella, – пренебрежительно усмехается Киан.

Все собравшиеся одобрительно смеются, а я не верю в то, что обожествила такую мразь. Такое ничтожество. Я не думала, что можно ненавидеть кого-либо так сильно.

Даже не представляла, каково это, когда каждый атом твоего тела горит от ненависти к существу, которое ходит по этой земле и дышит с тобой одним воздухом.

Будь ты проклят, Киан Морте. Когда-нибудь я отвечу тебе контрольным выстрелом и не промахнусь!

– Ты не разочаровал меня, Киан, – хлопает по плечу этого ублюдка, дон. – Я уж было подумал, что ты можешь предать семью ради этих стройных ножек, – опускает сальный взгляд на мои колени Энтони.

На мгновение мне кажется, будто желваки у Киана от этих слов напрягаются. На секунду я думаю, что он вновь станет таким, каким я видела его наедине.

Но нет, мне лишь кажется. Киан Морте – неотъемлемая часть всего этого безумия.

КИАН

Расплата за необдуманные, своевольные поступки и членство в семье Морте – неразделимые понятия. И я в очередной раз убедился в этом, вновь оказавшись в ловушке психологического давления Энтони Морте.

Шаг влево, шаг вправо – расстрел. От чувства абсолютной несвободы и ощущения того, что в мире есть человек, способный так унизительно и демонстрационно дергать меня за ниточки, сводит челюсти. До скрипа, до боли в суставах и жажды клацнуть зубами, выпустить подавленное в горле рычание.

Несмотря на то, что картинка, которая послужила развязкой незапланированного визита дона, радует мой взор. Услаждает, возбуждает, сводит с ума.

Сказать, что я испытываю мрачное удовольствие, полное похоти и безумия, опуская взор на Мию с зажатым между губ стволом, значит, ничего не сказать.

Такая беззащитная, искушенная вкусом греха. Поставленная на колени. Гордая, но зависимая.

Слабая, но смелая, не опускающая плеч и взгляда.

При всей внешней хрупкости, в Мии Ди Карло есть воля, характер, закаленный дух. Плавная, но сумасбродная женщина.