На большой перемене меня догоняет Герман.

– Ну как, тебе лучше?

– В смысле?

– Говорят, вчера тебе стало плохо, пришлось домой уйти, – объясняет Герман. – И как, сегодня лучше?

– Мне не было плохо.

– Ой, прости…

В столовой я хочу сесть один, но Герман так и липнет ко мне: сперва у стойки с пиццей, потом за столом. У двери, не спуская с меня глаз, топчется та же старушка-наблюдатель, которую я вчера обманул.

– Ты как считаешь, справился с тестом? – спрашивает Герман. – Тот вопрос насчёт…

– По-моему, нам нельзя это обсуждать, – коротко отвечаю я.

– Ага, – пожимает плечами Герман, откусывая здоровенный кусок пиццы, которой набрал целую гору. – Наверное, нельзя.

Экзаменаторы объявляют, что, закончив есть, мы можем сходить поиграть в спортзал. Думаю, хотят, чтобы мы немного выпустили пар. Толпа школьников валит прочь из столовой, но я даже не встаю с места. Герман тоже остаётся.

Мы сидим молча, пока кто-то не плюхается на соседний стул.

Сюзанна.

– Привет, – с надеждой выдыхает Герман.

– Что, твоя девушка снова не пришла? – спрашивает она меня, совершенно игнорируя Германа, и, сняв с волос резинку, водопадом рассыпает их по плечам. Я замечаю, как она оглядывает столовую, словно хочет убедиться, что никто не застанет её болтающей с нами.

– Она не моя девушка, – устало отвечаю я. – Отвали уже, Сюзанна.

– А, так вы больше не вместе. Значит, ты всё узнал, да? – Она смотрит на меня, ожидая реакции.

– Что узнал?

– Я потому и решила с тобой поговорить. Думала, ты всё равно рано или поздно поймёшь. Но хотела убедиться, что если вдруг ещё не понял, то хотя бы не веришь тому, что она обо мне наговорила. Это всё враньё.

– О чём ты вообще?

– О, – ухмыляется она. – Похоже, ничего ты не понял. Я имела в виду, что она врёт. Типа, врёт непрерывно, без остановки. Слышала, она тебе наплела, будто училась в каком-то интернате для музыкантов. Точно-точно. Вот только в Атланту она переехала к отцу, потому что тётя уже совсем не могла её выносить. Но, похоже, папаша тоже не смог, вот и отослал её обратно.

Сюзанна самодовольно замолкает, ожидая моего ответа. Но я не отвечаю. Просто не могу.

– Ну, что ещё она тебе наговорила? Что чуть не умерла от малярии? Что происходит из древнего королевского рода? Что у неё есть брат, который хочет стать врачом?

– Н-нет, – неуверенно отвечаю я, стараясь пропустить мимо ушей слова Сюзанны о брате-враче. Зато вспоминаю, что говорила мама о Корали и её рассказах. И о том дне, когда попросил Корали сыграть мне что-нибудь на скрипке, а она отказалась. И ещё о призовых ирисках, домашнем аллигаторе, укусе щитомордника и полынье в Огайо.

– Правда? Мне она всё это рассказывала, пока мы дружили. Ну, пока я не поняла…

– Неправда, – говорю я, с трудом поспевая за чириканьем Сюзанны. – Начать хотя бы с того, что Корали вовсе не с тётей живёт.

Слабый выпад, но лучшей защиты я придумать не могу. В глазах Сюзанны возникает искорка сочувствия.

– Итан, милый, а кто же она, по-твоему? Бейонсе? Эта женщина, Адина, – её тётя. Вот и Герман подтвердит.

Герман опускает глаза в тарелку.

– Герман? – с упрёком окликает его Сюзанна. – Ну ты хоть ему скажи. Для его же блага. Врёт Корали или нет?

Герман смотрит на меня, в глазах сожаление.

– Думаю, она время от времени преувеличивает… – бормочет он.

– Сюзанна, прекрати, – командую я. – И Германа сюда не впутывай. Даже если то, что ты говоришь, правда, кого это волнует? Меня – нет.

– Знаю. Это потому, что ты хороший человек. А Корали – какая угодно, только не хорошая, Итан. Она врёт другим о тебе точно так же, как, должно быть, врала тебе обо мне.

– Со мной она о тебе никогда не говорила. И обо мне врать не станет.

– Да ну? А с чего бы ей тогда говорить мне, что вы сюда переехали после того, как ты грохнул какую-то девчонку в Бостоне?

Моё сердце врезается в грудную клетку, как могучий кулак – в запертую дверь.

– Ч-ч-что? – заикаюсь я. – Когда она это сказала?

– На прошлой неделе, когда ты к зубному ходил. – Сюзанна постукивает старательно накрашенным ногтем по столу. – Конечно, я ей не поверила. Итан, она просто не хочет, чтобы у тебя были другие друзья. Она это сказала только для того, чтобы никто с тобой не водился.

– Врёшь, – едва слышно выдавливаю я.

– Я лично не слышал, чтобы Корали так говорила, – пищит Герман.

– С тобой вообще никто не разговаривает, – огрызается Сюзанна.

Неужели Корали действительно ей рассказала? Но зачем? С другой стороны, как ещё могла Сюзанна узнать про Кейси?

Звенит звонок.

– Слушай, – прищуривается Сюзанна. – Я просто хочу сказать, что сохраню это в тайне, пока ты будешь молчать о том, что она наговорила обо мне. Лады?

Я не поднимаю глаз, тупо уставившись в стол. Сюзанна со скрежетом отодвигает стул и встаёт.

– По крайней мере, теперь-то ты наконец понял, что хороших друзей найти непросто. Может, в следующий раз будешь выбирать получше, – хихикает она. – Ну, у тебя хотя бы есть Герман.

Когда Сюзанна отваливает, Герман неуклюже хлопает меня по спине.

– Прости, Итан, – смущённо говорит он. – Я не знал, что Корали о тебе сплетни распускает, а то обязательно сказал бы.

– Всё в порядке, Герман, – хриплю я в ответ. – Ты… ты прекрасный друг. Сюзанне никогда с тобой не сравниться.

Тут к нашему столу подходит старушка-наблюдатель, которую я вчера обманул.

– Ну-ка быстро в спортзал, молодой человек, – ворчит она. – И чтобы без фокусов. Не в мою смену.

Я мрачно смотрю на неё, но подчиняюсь. С другой стороны, а куда ещё мне идти?

Когда на уроке мистера Чарльза меня по громкой связи вызывают в кабинет директора, я почти не реагирую. Впрочем, мисс Сильва обещала встречу с мистером Бизли. Так что я не спеша тащусь туда, громыхая по пути шкафчиками.

Кондиционер в административном крыле не работает, и, войдя, я первым делом замечаю миссис Оукли, словно приросшую к своему столу. Она обмахивается стопкой каких-то бумаг, но, увидев меня, роняет их и вяло улыбается.

Потом я замечаю группу из трёх человек, бормочущих что-то вполголоса, будто заговорщики: мистера Бизли, мисс Сильву и, к моему удивлению, дедушку Айка. Мистер Бизли, поймав мой взгляд, откашливается. Мисс Сильва заламывает руки.

– Ты ещё что здесь делаешь? – даже не удосужившись скрыть презрение, спрашиваю я дедушку Айка.