Кивнув головой, я показала рукой на рот, сделала вид, что закрыла его на ключ и выкинула. Дьяр на это только усмехнулся.

Внутри было тепло и оживленно. За деревянной стойкой стоял грузный мужик с рыжей бородой, а щекастая подавальщица с живыми глазами сновала между дубовыми столами.

— Это Йорген. Этот трактир достался ему от его отца, а тому от его. Здесь лучшие в Хель -горде лепешки, да и брага вполне сносная, — подумав, он тише добавил, — когда рыжий плут ее не разбавляет. Лепешки готовит его жена — Гуда. По старому семейному рецепту. Сколько ни пробовал, а таких как у неё на всем белом свете не сыскать. Эх, если б не рыжий — связал бы с ней судьбу!

— Ты губу-то на мою Гуду закатай! — показав могучий кулак, шутливо бросил Йорген.

— Знаю я, какие сюда лепешки тебя ведут, — ухмыльнувшись, стрельнул глазами в пухлощёкую, грудастую, но при этом с тонкой талией девицу, идущую к нам.

Генри не отрывал от нее завороженного взгляда, затем вдруг выпрямился и поправил плащ на плечах.

Девица от столь пристального внимания покраснела, поправила длинную русую косу и вся подобралась. Опустив голову, она тоненьким голоском пролепетала:

— Здравствуй, Генри.

На меня девица бросила хмурый взгляд. Истинно женский. Должно быть, узрела во мне соперницу. Что ж, по крайне мере не чужачку.

— Здравствуй, Иза, — мягко поприветствовал девицу. — Снова работаешь?

Дева пожала плечами.

— Не для девицы эта работа, — хмуро бросил дьяр.

— Маменьке снова нездоровится, а братьев чем -то кормить нужно. Да и на что жаловаться? Йорген не обижает. Платит исправно!

— Ещё б не платил, — проворчал Генри. — Если обидит кто, то говори.

Иза одарила воина нежной улыбкой, после чего, подхватив поднос, умчалась.

— Суженную тебе надо, — резонно заметил рыжий. — А Изольда ладная дева. Все при ней, работящая, смекалистая...

— Младая она ещё, рыжий. Да и на что я ей сдался?

— Да где ж младая? Уже как восемнадцатый год пошел. За ней знаешь сколько хлопцев бегают! Проворонишь деву!

— Кто бегает? — вдруг напрягшись, мрачно спросил.

— Тебе скажи только. Нет уж, дружище, ты или сватайся, или отпусти нашу Изу. Нечего ей голову морочить. Ей и без тебя забот хватает. Ты брать чего будешь? Али погреться зашёл?

— Да ну тебя, рыжий! Тащи свои лепешки и чай с ягодами.

— Эля?

— Не положено, я на службе.

Рыжий обвел меня любопытным взглядом, точно диковинную зверушку. Хмыкнул и отрезал:

— Будет сделано! Садитесь лучше в углу, — посоветовал, ещё раз хмыкнул и скрылся из вида.

Никто внимания на нас не обращал. Женщин в трактире не было, кроме Изольды и жены рыжего. Только мужчины. Преимущественно воины. Пару стариков, что играли в карты, и несколько совсем молодых ребят.

— И не думай, — когда мы уселись за стол, произнес дьяр.

— О чем?

— Этих прощелыг тебе облапошить не удастся.

— Думаешь? — с запалом спросила.

Генри выгнул бровь, усмехнулся, но тут же грозно отрезал:

— У нас за шулерство и со скалы сбросить могут.

— Тогда почему вы и они мухлююте?

— Так не поймали же, — хитро улыбнувшись, подмигнул мне воин, отчего я захохотала. Чай и вправду оказался вкусным, а лепешки таяли во рту. Непривычная еда неожиданно пришлась мне по вкусу. В Вондервиле я бы точно возвратилась ещё не раз в пекарню за лепешками. Чай из ягод был несколько кисловатым и терпким, но что-то в этом было. Сидя в трактире и болтая с Генри о ерунде, я впервые расслабилась. Позволила себе забыться. Никого я не интересовала. Никто не пялился в мою тарелку, не цедил сквозь зубы «чужачка». В этом трактире с нелепым названием «дохлая Шельма» я была одной из дьяров. И это меня почему-то не пугало.

Я почувствовала присутствие Кайдена задолго до того, как он зашел в башню и поднялся в мои (наши?) покои. Это сложно объяснить, но сердце бросилось вскачь, захотелось вдруг подбежать к окну и удостовериться в своей догадке, но я сдержала этот неуместный и совершенно абсурдный порыв.

Спрашивается, с чего бы мне его встречать?

Разумеется, приличной невесте стоило бы спуститься, но я отказывалась ею быть. Хотя и понимала, что выхода нет.

Эти два дня я знакомилась с дьярами, искала лазейку, чтобы сорвать помолвку или на крайний случай отсрочить ее, но все бестолку. Дьяры оказались неприлично ответственными людьми. Сказал — сделал. Помолвку можно было сорвать только двумя способами: моей неожиданной кончиной или Кайдена. Ах да, ещё если я вдруг окажусь «порченной», но эта участь в Хель -горде хуже верной смерти. Распутных девиц здесь не жаловали. Им запрещено помогать, брать на работу, дружить с ними и даже здороваться. Таким девицам дорога в дом терпимости, о котором здесь все говорили шёпотом, или же отмывать свои грехи — добровольной жертвой.

Каким способом можно отмыть свои грехи, мне никто не поведал. Дьяры вообще после этих вопросов подозрительно на меня косились. Поди, приписали мне пару «грешков». Впрочем, такой позор был редкостью. Если уж девица и оказывалась порченной, то ее супруг об этом упрямо молчал. Не разглядел в девице блудницу — плохой муж и воин. Благо, простынь с доказательствами невинности дьяры не вывешивали на всеобщее обозрение, как это было в Канибалу. Жуть какая!

Посему выходило, что помолвки избежать мне не удастся. Однако радовало то, что помолвка не женитьба. У меня будет тридцать будней, чтобы найти способ не выходить замуж за Кайдена. Или же смириться... Месяц это куда больше того, что у меня было сейчас. Всего несколько жалких дней, которые подходили к концу.

Завтра. Уже завтра я стану невестой.

А сейчас Дан-яр стоял за моей спиной, прожигая взглядом затылок.

— Ты не спустилась, — отрезал он.

— Холодно на улице, — невозмутимо бросила через плечо и отпила чай, что накануне принесла Магма.

— Да? — хмыкнул Кайден. Он прошел через комнату и опустился в стоящее рядом с моим кресло. Вытянул ноги, расслабленно откинулся и выгнул бровь. — Это не помешало тебе разгуливать с Г енри позавчера и вчера до самого заката.

— Разве вчера Ойвинд не был милостив?

— Не настолько как тебе кажется.

Я ничего не ответила.

Кайден говорил таким тоном, словно застал свою благоверную за изменой. Он просто смешон! Во-первых, Генри был безнадёжно влюблён в Изольду, а во -вторых, учитывая обстоятельства, он не имел право на ревность и собственничество. Впрочем, как и я.

Решив перевести тему на более нейтральную, спросила:

— Как охота?