— Разве он не должен достаться Стине? — недоуменно спросила.

— Должен, — недовольно буркнула женщина, — но ты не можешь пойти без пояса.

— Но почему? Я не могу принять чужое! — принялась я открещиваться. Ещё чего не хватало! Да меня же потом заклюют!

— Можешь и примешь, — грозно отчеканила женщина. — Девица без пояса — падшая женщина. Сегодня Кайден наденет на тебя красный, и ты станешь суженой. Народ негодует. Про тебя разносится дурная слава, ни к чему эти слухи подогревать.

«А Дан-яра прямо-таки величают! В ноги падают и следы целуют!» — так и хотелось мне ляпнуть, но снова смолчала.

— Надень. Кстати, твоё лицо должно быть скрыто за хусткой. Не смей его открывать. Это сделает Кайден.

Поднявшись, она накинула шубу. Похоже, разговор был окончен.

— Это всего лишь обручение. В Хель -горде оно мало отличается от самой женитьбы. Через месяц Кайден поменяет красный пояс на синий, а затем старец проведёт обряд и ваши судьбы будут связаны.

На последних словах она сжала губы в жесткую линию, словно за ними скрывалось что -то

ещё. Наверняка, очередная тайна, о которой никто не собирался рассказывать чужачке. Когда мать Кайдена ушла, выбежала Магма и затащила меня в опочивальню, где принялась наводить марафет.

— Какие же у вас волосы, госпожа, — с придыханием произнесла служка, пропуская их сквозь пальцы. - У нас девицы за такие душу бы Оголенным отдали. Вы бы поаккуратней были, госпожа. Никому не давайте свою хустку или гребень.

— Отчего же?

— Так найдут ваш волос и порчу наведут. Не останется у вас волос.

— Глупости, — хмыкнула, улыбнувшись.

Я и сама на кого хочешь порчу наведу! Пусть только попробуют! Будут ходить у меня с синими патлами, чтоб неповадно было!

Магма заплела мои волосы в причудливую прическу. Косы заплетенные в пучок.

— Теперь нужно надеть платье, госпожа.

К слову, а где оно...?

Каково же было мое удивление, когда платье я обнаружила на кровати. Должно быть, Магма его принесла, когда я купалась. Оно было такого же свободного кроя, как и все платья девиц в Хель-горде. Красного цвета под самое горло, с богатой вышивкой и драгоценными камнями по подолу. Никаких подъюбников и глубоких вырезов, что так любили в Вондервиле. Последний писк моды, между прочим!

Впрочем, Хель-горд давно остался в прошлом веке. Пожалуй, в этом даже была его изюминка. Самобытность.

Мне никогда не нравилось светить своим декольте. К счастью, Хильда шила довольно скромные платья, что тем не менее не мешало Гарри засматриваться на мою шею и ниже, пусть он и всегда отводил глаза, стоило мне застукать его за этим неблагородным делом. Под платье пришлось надеть шелковую сорочку. Уж больно, откровенную и соблазнительную. Такую, которую надевают для мужа. С сегодняшней ночи мы с Кайденом будем делить одни покои, но я надеялась, что ему хватит воспитания и достоинства не настаивать на супружеском долге, учитывая, что супругами мы еще не стали (и надеюсь, не станем). Однако, очевидно, у того, кто подкинул мне эту жалкую тряпицу с громким названием — сорочка, было яркое воображение. И что мне потом делать, спрашивается? Не в платье же спать, в самом деле!

В само платье я влезала аккуратно, под недовольное сопение Магмы. Она все боялась, что прическа распадется! К счастью, обошлось. Из тугого пучка и волосок не выбился.

Поверх платья Магма застегнула на моей шее ожерелье из рубинов и золота, а в уши вдела серьги. Свой кулон, доставшийся от мамы, я спрятала под платье.

Затем служка взялась за мое лицо. Припудрила, видимо, потому что мое загорелое лицо слишком выделялось на фоне бледных дьяров. Ресницы намазала чем -то черным и жидким, щекам придала румянец, а вот губы не тронула, хоть и хотела.

— Как же Дан-яр целовать вас будет, госпожа? — вслух рассуждала она. — И губы у вас и без того красивые и сочные, точно калина.

Целовать?

Ещё чего не хватало!

И все же эта мысль не давала мне покоя, пока Магма надевала мне на голову нечто отдаленно похожее на фату. Ее тоже называли хусткой. И, разумеется, она была расшита камнями. Правда, они были до того прозрачными, что казалось брось их в воду и они станут невидимыми. Такие я никогда прежде не видела. Держалась хустка небольшим венцом на голове из тех же прозрачных камней и золота.

Хустка, в отличие от платья, была белого цвета, как и пояс, который до сих пор я на себя не повязала.

Я не нуждалась ни в чьих подачках! Меня коробила мысль, что меня считали оборванкой! На пояс я неприязненно косилась, словно надеясь, что он вмиг растворится в воздухе, как и тот стыд, что я испытывала.

Как же мне не хотелось идти на поводу у этой женщины! И все же она была права... И это удручало больше всего.

Магма уже потянулась к плащу, что принесла вместе с платьем, но я из себя выдавила:

— Стой! Пояс нужно надеть.

— Пояс? — удивленно хлопнула она глазами.

— Да, вот, — притянула свёрток, что ранее передала мне Ульрика.

Развернув его, служка ахнула. Застыла, точно громом пораженная. Пробежалась пальцами по краю, будто боясь дотронуться.

— Г оспожа, да это же. — восторженно выдохнула, — да теперь все злыдни языки свои прикусят!

Я в этом сомневалась. Дьяры все равно будут перемывать мне косточки. Правда, на два тона тише.

Повязав пояс, Магма накинула на мои плечи плащ и расплылась в довольной улыбке.

— Вы чудо какая хорошенькая, госпожа! Поглядите! — и развернула меня к зеркалу.

С отражения на меня хмуро взирала незнакомая девица. В дорогом убранстве я была похожа на высокородную ирлу. Точнее, уже дьярку. Никто бы во мне не признал Греты Пейдж. Той озорной девицы, что громко смеялась, рвалась в бой с мальчишками и носила портки.

Нет. Я определенно была другой. Девой с грузом на плечах, тусклым взглядом и венцом на голове.

Должно быть, на мне было надето целое состояние. Дан -яр не поскупился. Вот только счастливой я себя от этого не чувствовала.

Этим цацкам грош цена, когда ты не чувствуешь себя свободной.

— Г оспожа, пора! — нарушила молчание Магма.

Кивнув, подобрала полы платья, еще раз бросила взгляд на зеркало, вздохнула и, выпрямив плечи, вышла из комнаты.

На улице меня ждала карета рядом с которой стоял Инг-яр. Поскольку отца у меня не было к Кайдену меня поведёт он. Опять же, во избежание гнусных слухов.

— Великолепно выглядишь, суженная, — произнес он, открывая мне дверь кареты.

— Благодарю, — тихо отозвалась, почтительно склонив голову.

Ехали мы в полной тишине. Даже Ойвинд был тих. Лишённый покоя ветер не срывал с дьяров капюшоны, и не наметал на пороги их домов снег.