— Епрст! — Тетушка неприкрыто развеселилась. — Давала. Только нам семейная пара нужна. Ты кем будешь — садовником или горничной?

— Зря издеваетесь. В Америке за это штраф, — решил припугнуть Геныч.

— Ну, пойди заяви, — отмахнулась она. И решительно добавила: — Нет у меня для вас работы. Только гомиков не хватало!

— Дискриминация.

— Слушай, хватит красивые слова говорить. Не в том дело. Мне нужен кто-то убирать, гладить, стол накрывать. А ты что можешь? Грязные носки в углу расставлять?

— Мама меня всегда сестре в пример приводила, — не растерялся Геныч. — У той в комнате бардак, а у меня все по линейке. И готовить я могу. И гладил на всю семью.

— Правда, что ли, вы как девочки? — весело отозвалась мадам. — Слушай, может, ты еще и вышивать умеешь? А то мне помощь нужна.

Геныч поморщился — успел отвыкнуть от родимой расейской простоты. Но закрепиться в милом особнячке очень хотелось! Успел оглядеться — территория шикарная, имеется выход на свой пляж. Да и хозяйка — при всех едкостях — ему понравилась. Лает громко, но кусаться не станет.

— Зря вы нас принижаете, мы хорошие люди, даже лучше обычных, — затараторил Геныч. — И нанять нас будет вам очень выгодно.

— Почему это? — заинтересовалась женщина.

— Обычной семейной паре надо не меньше трех тысяч в месяц платить. Да и кто в слуги идет, сами знаете. Пить будут, сплетничать, обворуют. А мы — абсолютно порядочные. По хозяйству все можем. А главное: нам хватит тысячи на двоих. Втрое меньше рынка.

— И в чем тогда подвох? — тетка весело тряхнула рыжей копной.

— У нас пока только туристическая виза…

— Просроченная?

— Нет. Еще два месяца. Но легко продлить на полгода. Прямо здесь, в Америке. А дальше мы учиться пойдем и право на работу получим, — вдохновенно приврал Геныч.

— Не, — хозяйка решительно покачала головой. — Мне муж сказал строго: чтоб все легально.

— А он у вас кто — наш? — осторожно спросил Геныч.

— Не, точно не ваш! — сострила тетка и громко расхохоталась немудреной шутке. — Но русский. Он у меня хирург знаменитый. На три года контракт получил, местных врачей учить.

— Ну, так тем более экономить надо, когда своим трудом живете! Зачем платить три косаря, если можно один? — перехватил инициативу Гена. — А миграционная полиция сунется, скажете: мы свои. Родственники. Приехали погостить.

— Да ни дай бог нам таких родственничков! — Снова захохотала хозяйка. И вдруг серьезно спросила: — А ты sunny side up сделать сможешь?

Геныч пока не слишком преуспел в английском, зато быстро соображал, Кузя им всегда восхищался. Думай, голова. Солнечная сторона вверх, это может быть только…

— Глазунью-то? Запросто. И омлет могу.

— Тогда ладно. Беру. Давай знакомиться. — Дама протянула ему крупную, в пятнышках кератом, ладонь. — Мария Олеговна. Хочешь — просто Маруся.

— А муж возражать не станет, что вы нас взяли?

— Да он счастлив будет! — фыркнула она.

Тут настал Генин черед удивляться:

— Почему?

Маруся подмигнула:

— Ревнивый он у меня. Сто раз предупредил — чтобы никаких мускулистых садовников. Я и смирилась: деда с бабкой придется брать. Но лучше уж вас.

Запоздало забеспокоилась. Спросила:

— Но вы… нормальные? Целоваться, краситься не будете?

— На работе — ни в коем случае, — заверил Геныч.

— Тогда ладно. Пойдем. Дом тебе покажу и будку вашу собачью. Ну, в смысле бунгало для прислуги.

* * *

В России Кузя работал редактором, и понижение до роли лакея воспринял болезненно. Тем более что Маруся сама впервые обзавелась персоналом, поэтому руководила вдохновенно. Постели ей заправляй без единой морщинки, разводы от тряпки на кухонном столе — сразу крик, комок пыли в дальнем углу — истерика. Кузя возненавидел хозяйку мгновенно и за глаза называл исключительно фурией. Гена смотрел глубже, понимал: просто скучно Марии Олеговне. Работать ей в Америке негде, светскую жизнь вести не с кем. Американцы в свою компанию не брали, дружить с местными русскими — горничными и водителями — статус не позволял. В спортклубы не ходила, благотворительность презирала. Только и оставалось: валяться на пляже да третировать «горничную и садовника». Кузя и Гена по десять часов в день мыли, чистили, скребли, оттирали, выметали. Но Маруся — будто злая мачеха в сказке — постоянно выдумывала новые поручения. Ладно, если пришить пуговицу, но как вам задание испечь торт? Икону заставляла вышивать. И постоянно ворчала:

— Вроде работаете, стараетесь, но где уют, красота, лоск? Я сама и то лучше уберу.

— Не могу больше, давай увольняться, — ныл Кузя.

Но здравомыслящий Гена считал: лучшего места работы им не найти. Жилье бесплатное, еда хозяйская. Зарплата «по-российски» — в конверте, безо всяких налогов. Океан под боком. А чтобы друг не кис, постоянно выдумывал развлечения. Они освоили серфинг. Брали напрокат велосипеды. Начали в теннис играть — в двух милях от дома обнаружилась целая академия. Кузя сначала боялся туда соваться, говорил, засмеют. Мол, взрослые дяди пришли, а ракетку держать не умеют. Но Геныч решился — и оба не пожалели. Клуб оказался наполовину нашим — хозяин русский, несколько тренеров тоже. Администратор — некрасивая девица слегка за тридцатник — вообще замечательная оказалась. Отвела им самый дальний (чтобы ни единого зеваки) корт. Тренера подобрала восторженного, если их мячи приземлялись хотя бы в метре от границ корта, обязательно кричал: «Great!»[26] Да еще скидку дала, когда Геныч вскользь упомянул, что с деньгами у них не очень.

— Давай позовем ее кофе попить, — предложил он Кузьме.

— Зачем? — изумился друг.

— Стратегия! Чтоб еще больше бонусов нам давала!

Кузя насупился, но перечить не стал. Когда встретились в кафешке на берегу океана, поначалу хмурился, смотрел в стол. Гена тоже слегка побаивался, что девушка с нормальной ориентацией начнет — как Маруся — глазеть в упор. Отпускать глупые шуточки. Задавать дурацкие вопросы. Но администратор (старомодное имя Арина ей очень шло) держалась будто заправская хозяйка светского салона. Изящно вела беседу, задавала вопросы и смотрела на них словно на лучших друзей и свою единственную опору. Геныч даже не выдержал, спросил:

— Ты на психолога, что ли, училась?

— Почему ты решил? — удивилась она.

— Тебе прямо довериться хочется, выложить все, что ни спросишь.

Кузьма вдруг вскинул голову, поддержал:

— Остальные-то с нами словно со зверюшками разговаривают.

Арина усмехнулась: