– Степушка! Твой папа нашелся! – радостно сообщила внуку Наталья Николаевна, на что тот только потупился:

– Я знаю, мне Вовка звонил.

– Светланочка! А ты чего такая невеселая? Ведь Коленька нашелся! – обратилась к молодой женщине Наталья Николаевна.

– А будет ли он нам рад? – ответила Светлана и за себя, и за сына.

Поднявшийся после этого возмущенный гвалт из мужских и женских голосов был таков, что Гуров подумал: «Какое счастье, что все они живут в разных комнатах, потому что соберись в одной, можно было бы с ума сойти». Но постепенно все как-то поутихли, и когда собрались за столом, Степан Алексеевич, откашлявшись, солидно сказал:

– Тут вот Лева предлагает нам всем завтра в Москву вылететь, чтобы с Колькой встретиться, и обещает помочь деньгами на билеты, а остановиться мы все у сына можем. Что скажете?

– И говорить нечего! Конечно, едем! – решительно заявила Наталья Николаевна. – И одалживаться мы не будем – у меня немного отложено, вот их и потратим. Только вот самолетом… – замялась она. – Боязно как-то! Поездом-то оно надежнее!

– Бабуля! Давай самолетом! – в один голос заверещали младшие внуки. – Так интереснее! Мы же не летали никогда!

– Я так думаю, мы не поедем, – переглянувшись с сыном, тихо сказала Светлана.

– Или мы едем все, или никто! – твердо проговорил Степан Алексеевич. – Выбирай! Тоже мне придумала – они не едут! Хочешь лишить нас с матерью счастья родного сына после стольких лет разлуки обнять? – гневно вопросил он. – Ничего не выйдет! Поедете как миленькие! А то мы ведь и силой повезти можем! Никуда вы не денетесь!

В конце концов, было решено, что едут все. Гуров со своего ноутбука заказал билеты на самолет, а потом позвонил в Москву Орлову насчет «Газели» и Погодину, чтобы тот приготовился к приему гостей. «Как говорится, я сделал все, что мог! Пусть, кто сможет, попробует сделать больше!» – не без гордости подумал он. Устал Лев Иванович страшно и очень надеялся, что едва ляжет на одолженную у соседей раскладушку, как тут же уснет, но не тут-то было. Женщины, конечно, изо всех сил старались не шуметь, но, собирая вещи и шепотом обсуждая, что брать, а что нет, они постоянно шмыгали по коридору, что-то роняли, опять-таки шепотом ругаясь при этом на собственную неуклюжесть, но здоровому, крепкому сну это не способствовало. И Гуров в дикой тоске мечтал о том моменте, когда он доберется наконец до собственной кровати и выспится власть, добирая все, что недобрал за эти сумасшедшие дни.

Утром все вылетели в Москву.

Мужики за столом шумно обсуждали услышанное. А вот Гуров от усталости клевал носом.

– Мужики! Гуров вырубается, – громко сказал кто-то, и все замолчали.

– Еще бы он не вырубался, если за четыре дня сумел разобраться с делом, в котором остальные месяц ковырялись, да шиш, что узнали! – воскликнул Виктор.

– Лева? Тебе плохо? – раздался над ухом у Гурова обеспокоенный голос Крячко.

– Нормально, это просто недосып, – пробормотал Лев Иванович. – Мне домой надо.

– Конечно, домой. Куда же еще мужику после работы возвращаться, как не домой? – охотно согласился с Гуровым Погодин. – Только ты вздремни чуток. Ну, сам подумай, зачем тебе таким видом жену пугать? Сейчас прикорнешь немного и будешь снова молодец-молодцом. Сашка! Помоги! – позвал он Александра, который своей комплекцией мало ему уступал, тоже был тот еще медведь. – Ну, понесли!

И они, положив руки Льва Ивановича себе на плечи, приподняли его так, что его ноги не касались пола, и действительно понесли наверх.

– Не надо, я сам, – пробормотал Гуров.

– Да ты сам и идешь, мы тебе просто помогаем, – ответил Александр.

Больше Гуров не помнил ничего.

Очнулся он от ощущения чего-то необычайно мягкого и нежного вокруг, в котором было так славно лежать, что он, не открывая глаз, еще немного понежился, ворочаясь с боку на бок, – так не хотелось вставать. Потянувшись, Гуров все-таки открыл глаза и мгновенно проснулся – он был не дома. Он лежал на широченной кровати в совершенно незнакомой, но, несомненно, принадлежавшей мужчине, комнате и по ощущениям был гол. Сев на постели, он огляделся и несколько успокоился – все содержимое его карманов было аккуратно сложено на столике перед зеркалом, и даже сотовый был поставлен на подзарядку. На специальной стойке висел его вычищенный и отутюженный костюм, рубашки выглядели так, словно только из магазина, туфли были вычищены до блеска, а на стуле рядом лежали выстиранные майки, трусы и носки.

Гуров встал и, осторожно подойдя к двери, выглянул – оказалось, что он по-прежнему был в доме Савельева, и, видимо, в его комнате. Осмотревшись, он обнаружил незаметную дверь, за которой располагалась ванная комната, в которой имелись джакузи и многофункциональная душевая кабина, и, решив барствовать до конца, Гуров выбрал душ – на ванну не хотелось терять время. Кстати, о времени. Лев Иванович посмотрел на часы и увидел, что проспал почти сутки, чего сразу не понял из-за задернутых на окнах портьер.

Он долго стоял под душем, перепробовав все его режимы, и вылез оттуда только тогда, когда почувствовал себя бодрым, полным сил и энергии. Побрившись, он оделся и стал снова собирать свою сумку, которая пустая стояла возле огромного зеркального шкафа – рубашки было до слез обидно складывать. Собравшись окончательно, он вышел из комнаты, пообещав себе обязательно выяснить, на чем же таком он спал, и начал спускаться вниз. На лестнице одно из окон было открыто, и он услышал, как внизу, в саду, разговаривают несколько человек.

– Дед, а давай здесь яблоньку посадим, – предлагал мальчишка. – Красиво будет весной, когда она зацветет.

– Да кто же их сейчас сажает? Это осенью делать надо, – ответил Степан Алексеевич.

– Эх, батя! Паршивая здесь земля! Замучаемся ее удобрять, – это сказал Антон.

– Да и навоз в Москве вашей небось не достать, – вздохнул Савельев-старший.

– Ну, с этим я вам помогу, не раз сам занимался, – а вот это проговорил уже Крячко. – А вот есть еще земля, дождевыми червями обработанная. Но это дорого, моя жена ее только на рассаду берет.

– Папа, мы тут с Антоном посоветовались и решили, что пока в Астрахань вернемся, – сказала Надя. – Ну, ты сам посуди, мы дома все высадили, а урожай кому-то другому достанется? Да и мальчишкам нужно нормально учебный год закончить, а то мы их сорвали из школы.

– А по мере созревания будем вам с проводником поезда урожай передавать, потому что у них тут такие овощи, что в рот взять противно, – поддержал жену Антон.

– Доедут они, как же! – хмыкнул Степан Алексеевич. – На материны помидоры с огурчиками охотников много наберется. Тогда уж машиной переправлять надо.

– Да она и до дачи еле-еле добирается, – возразил Антон. – Мы со Степаном ее каждую неделю чиним. А толку? В одном месте отремонтируем, так в другом сломается! Одним словом – старье!