- Тундра ты, Тимофей. Бесполезная и непролазная тундра! А как, по-твоему, она ещё смогла выйти на связь, если бы ей кто-то не помог? Технология-то не наших годов, не нашего времени. Сазонов говорил: раз уж нас перекидывает из пространства в пространство, из эпохи в эпоху, то и её могло перекинуть куда-нибудь. А раз она вышла на связь с помощью телепатии, то это могло произойти только в грядущих десятилетиях. Теперь усёк?

Ружин пробормотал что-то в ответ, поднялся вслед за товарищем, и все втроём, вместе с собакой, двинулись назад по направлению к лагерю. Здесь делать было нечего. Портал перемещений отсутствовал и, по всем вытекающим отсюда выводам, его только предстояло построить, чем сейчас и занимались бездушные механизмы при полном отсутствии живых людей. Спускаться в карьер путешественникам совершенно не хотелось, уже начинало смеркаться и им предстояло расположиться на ночлег, предварительно осмыслив, в какую точку временного вектора их занесло на этот раз. Фигурально выражаясь, лагерь-то остался на месте и не претерпел никаких относительных изменений, верно? Тогда отчего на месте провала подземелья с уходящими вниз ступенями, сейчас находятся только каменные валуны с рисунками побывавшего здесь троглодита, а сам портал ещё отсутствует? Если есть нетронутый, оставленный ими лагерь, то и подземная шахта провала тоже должна быть на месте. Однако её не было.

Вот тут-то и напрашивался вполне очевидный вывод: их снова занесло куда-то к чертям собачьим, хоть и в своё время, но параллельное тому, в котором они были раньше. Эта была ИХ реальность. Но в то же время и не ИХ. Выходило, что лагерь с палатками и оставленным там рюкзаком, существовал, как бы, отдельно. Тайга отдельно. Карьер отдельно. И, собственно, сам портал времени тоже отдельно.

- Бред какой-то! – выругался проводник. – Как может лагерь существовать независимо от карьера разработок и самого портала? Выходит, что целый геологический пласт тайги существует параллельно другому пласту, так что ли? Мы находимся на границе двух параллельных миров, переходя в несколько шагов из одной реальности в иную. Так получается?

Бывший старатель уже обогнал его и быстрым темпом возвращался к палаткам, спеша убедиться, что его рюкзак находится на месте, не подвергнувшись очередному перемещению двух граничащих между собой измерений.

Таким образом, оба участника экспедиции вместе с собакой вновь оказались в лагере, где их, собственно говоря, и ожидал очередной сногсшибательный сюрприз.

Слово «сюрприз» здесь можно поставить в кавычки.

№ 29.

Тут-то на них и нахлынули с высоты голоса.

Все разом.

Скопом.

Обвальной лавиной.

Произошло это, когда Николай разжигал давно потухший костёр, а Ружин, благоговейно проверяя свой, и без того увесистый рюкзак, складывал туда необходимую мелочь, которая могла пригодиться ему в предстоящем походе. Калмык уже догадался, что бывший старатель и коллега по экспедиции вскоре его покинет, но удерживать не стал, наткнувшись на непреклонный взгляд упрямого и некогда бывшего приятеля. Отговаривать, как он понял, будет бесполезно, раз Тимофей ещё заранее готовился покинуть их лагерь – ещё тогда, когда они были все вместе. Что толку, если человек уже давно готовился к этому, и помешала задуманному им плану лишь Даша, упросившая его отправиться на поиски исчезнувших коллег. Потом всё закрутилось, завертелось, разбросало по эпохам, и вот, наконец, вернувшись в родной уголок и в своё время, этот хмурый и нелюдимый человек добрался до своей заветной цели. Что последует после того, как Ружин направится в безлюдную огромную тайгу, Николай не знал. Очевидно, тому виднее, раз припас уже ружьё, флягу, спальный мешок, пару ракетниц, москитную сетку и всё остальное. Куда двинется его бывший коллега, Николай тоже не имел понятия, а спрашивать сейчас, в тот момент, когда путник собирается в дорогу, не имело никакого смысла. Что касается самого калмыка, то он намеревался оставаться в лагере до тех пор, пока каким-либо образом не появятся его друзья, или, что ещё более вероятно, снова не произойдёт что-то из ряда вон выходящее. Надежда на возвращение оставшихся в римской эпохе коллег была слишком слабая, но Николай тешил себя тем, что и его друзья могут также внезапно вывалиться из воронки смерча, как прежде это происходило с ним и его спутником. Он прождёт их здесь ровно месяц, пока хватит оставшихся консервов. Затем, судя по обстоятельствам, или двинется на запад, сквозь тайгу, как Ружин, или соорудит в одиночку некое подобие плота, чтобы по бурной реке попытаться доплыть до ближайших поселений рыбаков. По карте это выходило что-то около трёхсот километров. Одиночества он не боялся, Лёшка останется при нём, да ещё и пример бывшего старателя не выходил у него из головы. Умудрился ведь Тимофей провести в этих затаённых местах почти два года, потеряв напарника и выжив в могучей тайге в одиночку, верно? Ружьё и патроны есть, дичи вокруг полным полно, пресноводная река рядом: остаётся только ждать и надеяться, что некая неведомая сила всё же соблаговолит вернуть всех членов команды на место, как, собственно, она вернула и его с Тимофеем.

С такими мыслями проводник укладывался спасть после того, как они съели одну банку тушёнки на двоих, покормив предварительно собаку. По обоюдному уговору, Ружин забирал с собой винтовку, две дюжины патронов, восемь банок тушёнки, кое-какую крупу, галеты, флягу со спиртом и некоторые медикаменты из Дашиных запасов, на предмет какой-нибудь непредвиденной раны, если вдруг предстоит столкнуться с медведем. Остальные съестные припасы остаются в лагере на случай возвращения остальных коллег.

Все ненужные разговоры отложили до утра. Лёшка примостился в ногах калмыка и изредка напрягал слух, всматриваясь в деревья, из-за которых доносился мерный гул не перестающих работать днём и ночью механизмов. Всё, казалось, погрузилось в вечный покой. Костёр мирно потрескивал, не мешая таёжному гнусу надоедать уставшим путешественникам, рокот далёких порогов реки сливался с криками ночных сов, филинов и бродивших в лесу хищников, всё дышало спокойствием и относительной тишиной. Лагерь спал.

Наступила полночь.

…Тут-то всё и началось.

Первым неладное почувствовал пёс.

Задрав голову к сияющей луне, он, казалось, к чему-то прислушался, затем вскочил на лапы и затряс головой, попутно стаскивая зубами спальный мешок своего хозяина. Калмык, всегда спавший чутко и почувствовавший сквозь сон, что его куда-то тянут, мигом встрепенулся, сонными глазами уставился на костёр и… тут же получил мощный заряд электрического тока, прошивший его тело буквально насквозь. От дикой боли, разорвавшей, казалось, его мозг надвое, он едва не вскрикнул, хватаясь за голову и зажимая уши ладонями. Пёс метался под ногами, нервно скулил и норовил вгрызться зубами