– Вы мне льстите, сир!

– Ничуть, Брианна, дорогая! Ты – наше благословение!

– Ой, да ладно вам! – девушка смущённо клонила голову, игриво посматривая из-под ресниц, дескать, продолжай.

Гулкий полумрак просторной комнаты нёс свистящий шёпот до стен и обратно, пожухлой листвой гонял по полу и бережно прятал в пушистом ворсе ковра. Ведьма приминала опавшие слова босыми ногами, с наслаждением шевеля пальцами с криво, но старательно подрезанными ногтями.

Никогда она не видела подобной роскоши. Долгие годы грязной бродяжкой скиталась от одного дома к другому, из города в город, в попытке найти наиболее хлебное место, где физиономия ловкачки, обчищающей чужие кошели, ещё не успела примелькаться. Везло ли ей? Как посмотреть. По совпадению ли, или благодаря магии, коей тогда девица и пользоваться толком не умела, но её ни разу не ловили. Рассматривали коровью лепёшку на дороге, считали воробьёв в ближайших кустах, пялились на крепкий зад торговки молоком – смотрели куда угодно, но не на пышноволосую простушку с хитрющими глазами.

Правда, утекали монеты так же легко, как и приходили: на дорогую выпивку, которой воровка баловала себя после особо хорошего дня, на ночлег при постоялых дворах, где кровати стелили, хоть и застиранными, но самыми настоящими простынями, как в замках богатых лордов, на кружевные платья, которые, не рассчитанные на подобный образ жизни, приходили в негодность ещё быстрее, чем заканчивались деньги на них. Зато обычно брезгливые лица зазнаек-продавцов, превращающиеся в благожелательные гримасы в момент, когда замызганная девчонка доставала из-за пазухи увесистый мешочек, стоили каждой потраченной монеты. Это Брианна любила больше всего.

Но потом удача кончилась. Или, напротив, началась. Ведьма и сама не знала, что обладает какой-то там силой. Считала лишь, что от бросившей её когда-то матушки унаследовала необычайное везение. Но, как оказалось, кое-кто разбирался в вопросах колдовства куда лучше. И предложил работу, от которой не отказываются.

Зато теперь роскошь окружала её постоянно. Утром, когда идеально выдрессированная горничная приносила завтрак в постель в серебряной посуде, днём, когда с лёгкостью променявшая свободу на желанную жизнь девушка бродила по полупустым залам, прислушиваясь, как приказали, к оттенкам чужих мыслей, вечером, когда ненавидящие друг друга лишь немного меньше, чем презирающие, король и его советник вызывали ведьму в богато убранные покои, чтобы вызнать, достаточно ли раболепски вели себя приближённые.

И всё было бы чудесно, хоть и немного скучно, если бы не так страшно.

Внизу, во мраке, в беспомощности, в сыром безразличии тонули ведьмы. Не подруги, не сёстры. Никто. Брианна не знала их. Но каждый день, каждый миг чувствовала тягучую боль, сковывающую руки, душащую, затыкающую рот.

Прекрасных, сильных, воплощающих в себе саму Богиню женщин превратили в загнанных зверей, в поленья камина, обогревающие огнём магии дворец. Отобрали Силу – саму суть, смысл жизни и её живительный сок, разрешая прикоснуться к Источнику лишь ради пользы короне. Сделали беспомощными, умоляющими, извалявшимися в безнадёге.

И виноват в этом лишь один человек. Брианна знала, кто. Собиралась убить его, как только представится возможность. Ждать оставалось совсем немного.

– Если бы все вели себя так, как ты, восстания бы вообще не было, – его превосходительство Вальдинг опустил упитанный зад в кресло и придвинул поближе огромную миску со свежей клубникой, подозвал девушку, приманивая угощением. – Скажи, милая, как тебе вообще живётся? Всё ли устраивает?

Брианна с некоторым трудом взгромоздилась на стол по правую руку короля и, запустив пронырливые пальцы в горстку ягод, прочавкала:

– Нишево. Лучше чем больфынству.

– Так ты и ведёшь себя умнее, чем большинство, – король подвинул к собеседнице самую крупную и красную ягоду. – С самого восстания не встречалось ведьм, согласившихся служить нам добровольно.

– Предательницы, – сплюнула Бри зелёный хвостик на пол.

– Не осуждай их, дорогая. Во времена моего отца многим жилось несладко. Ковены грозили сжечь дотла всю Витанию, если власть не окажется в их руках. Те, кого ты считаешь предательницами, лишь пытались сохранить тысячи жизней невинных людей.

– Ну и где они теперь? – девушка набрала полную пригоршню клубники и отвернулась, зло запуская зубы в зрелые бочка. – Сами подохли и нам из-за них теперь жизни нет.

– Их подвиг навечно в наших сердцах, – король склонил голову с несвойственной ему искренностью. Словно и правда благодарил и сожалел о чём-то, что оказалось не понятно его предку. – Если бы мой чудесный папенька изволил отправиться в лучший мир чуть раньше, я бы не допустил подобных ужасов. Но ныне могу лишь разгребать за этим идиотом дерь… То есть, делаю всё, что мне под силу, – взял себя в руки мужчина.

– Хотите сказать, сейчас страна процветает?! Оно того стоило?! – возмутилась ведьма и, сообразив, на кого прикрикнула, добавила нехотя: – Сир.

Сир откинулся в кресле, разглядывая уже начавшую подгнивать ягодку, невесть как пропущенную служанкой в королевскую трапезу. Вальдинг не собирался её наказывать: бедная измученная девушка, похожая на исхудавшего жеребёнка, практически одна отвечала за всю кухню. В замке осталось очень мало людей. Слишком мало…

– Сейчас страна хотя бы выглядит таковой. Узнай соседи, что доставляемые им товары – это всё, что мы можем из себя выжать, пойми, что люди измучены, а от армии осталась трусливая горстка, что земля не родит, а засуха приходит седьмое лето подряд, думаешь они остались бы в стороне? Мы и глазом моргнуть не успели, а у наших границ уже окопались бы войска! Да, я задавил людей налогами; да, отбираю для торговли большую часть того, что им удаётся вырастить. Но, поверь, это лучше, чем очередная война. Я не чудовище, Брианна, я всего лишь делаю, что могу. И я действительно рад, что ты рядом со мной.

– Бабу вам нормальную надо, – грубо отшутилась ведьма.

– У меня их полный подвал, – в тон ей ответил король, снова пряча горечь правителя за маской самовлюблённого мерзавца. – А поскольку ты не так давно с ними контактировала, надеюсь, расскажешь, какие настроения витают в Круге.

Брианну передёрнуло. Когда её заставили пытать Белена, она ещё как контактировала с остальными ведьмами! Слилась с ними в единое заклинание, испила полную чашу ненависти, что они испытывали в подхалимке, которой повезло остаться свободной; страх, который заставлял жаться по углам при виде советника; слабость, которая преследовала, сковывала каждое мгновение плена; и жажду, жадность, ужас от того, что доступ к магии снова перекроют, как только колдовская паутина сделает, что должна.

Король хотел знать, не собираются ли эти женщины бороться.

А они хотели умереть. Лишь бы не чувствовать себя цепными собаками, бессильными, слабыми… обычными. Дар для них уже очень давно стал проклятьем.